— Новых бежавших нет? — спросил Ардван.
— Нет, — ответил сэр Лефмер. Голос его был хриплым и ворчливым, — а вот у графа Снорри сегодня двоих повесили — поймали гадёнышей.
Снорри Белый со своими людьми следовал сразу же за Ардваном, стараясь держаться вместе с родственником. С ним ехал ещё одни Рёнгвальд — граф Рагенбьёрн. Снорри не обманул насчёт силы Рёнгвальдов: оба графа в поход выставили почти тысячу катафрактов.
— А наших не поймали? — поинтересовался Ардван.
— Без понятия, может, кто и схватил.
— А с этими что? — граф кивнул на телегу, в которой под навесом лежали несколько наёмников.
— Заболели, милорд, в животе боли, не могут в седле ехать.
— Но вчера ещё здоровы были.
— А сегодня — уже нет.
Арвдана и самого ломало от непогоды: спина и суставы разболелись так, что престарелый лорд ворочался ночами напролёт не в силах забыться сном. Но и у остальных дела были не лучше. Коленопреклонённые старались не показывать виду, но Ардван-то знал: от сырости страдают все без исключения. И не только от сырости — понос тоже изнурял людей. В пути то и дело кто-то соскакивал с лошади и бежал в поле, чтобы опорожниться. По обочинам тянулись кучи экскрементов, а на привалах нос закладывало от запаха испражнений. Ардван пока держался — что-что, а уж желудком он обладал крепким. Впрочем, граф знал: рано или поздно его тоже настигнет эта напасть.
А вот барон Тунберт страдал сразу от всего: его и лихорадило, и поносило, и с суставами он мучился. Весь вчерашний день бедный барон плашмя валялся в телеге. Сегодня он всё же взобрался на лошадь, но был бледный как поганка. Проезжая мимо, Ардван поинтересовался самочувствием, на что тот лишь недовольно пробурчал что-то — от обиды Тунберт так и не оправился. Граф знал обидчивую натуру барона и старался вести себя деликатно и вежливо с этим человеком. Но у всего есть предел — лебезить перед подданным он не собирался.
Проехавшись вдоль дороги, Ардван понял, что не находит отряд барона Рамбрехта. Стал расспрашивать встречных, но те лишь пожимали плечами: коленопреклонённых в основном заботило, как бы своих людей не растерять, на других внимания не обращали. Только один из дружинников седовласого барона Ратигиса смог сообщить нечто полезное: он утверждал, будто отряд Рамбрехта отстал ещё днём. Решив выяснить, что стряслось, Ардван пришпорил коня, и тот в тяжких думах о тщетности бытия пошлёпал по грязи в обратном направлении — столь вожделенный отдых откладывался для них обоих. Но не успел граф отъехать от своих повозок, как встретил запыхавшегося оруженосца барона Рамбрехта. Парнишка, гнал лошадь изо всех сил и выглядел очень взволнованным.
— Милорд, — воскликнул он, — господина схватили. Очень нужна ваша помощь.
— Кто? — Ардван так и замер в полном непонимании.
— Апологеты. Обвиняют в ереси.
— Ты в своем уме, парень? — граф вскинул верх брови.
— Истину говорю, милорд! Барон очень просил вас приехать, он — в клетке!
Ехать пришлось долго: апологеты вместе с монахами-воинами шли милях в пяти позади отряда Ардвана. Путь осложняли застрявшие посреди дороги телеги и скопища народу, копошащегося в грязи, будто стадо свиней.
Монашеский орден огромным станом раскинулся посреди поля. Телеги с клетками, где содержались заключённые, стояли на окраине под охраной нескольких монахов-воинов. На одиноком дереве по соседству весели два солдата. Ардван проехался телег, ища Рамбрехта; оказалось, тот сидел в отдельной клетке, закрывшись от дождя плащом, и даже не заметил подъехавшего всадника. Поднял голову, только когда Ардван окликнул его.
— Милорд! — проговорил барон с возмущением. — Меня схватили, будто разбойника! Это произвол! Какое они имеют право меня здесь держать?
Ардван был недоволен таким обращением со своим подданным, недоволен он был и тем, что всё ещё вынужден торчать под дождём.
— Что случилось? — спроси он у монаха-стражника, который в сером, перепачканном грязью сюрко, расхаживал возле клеток. — Кто распорядился заточить моего человека? А ну выпусти немедленно.
— Нельзя, — ответил воин, — я выполняю приказ.
— Чей приказ?
— Приказ апологета Арьябурзина.
— Где он?
Монах указал в сторону центра лагеря, где среди скопища мелких платок раскинулся большой серый шатёр. Ардван пришпорил коня. Оруженосец Рамбрехта последовал за ним.
Подскакав ко входу, где под широким навесом ютились несколько слуг, граф спрыгнул с коня, вручил поводья оруженосцу и вошёл внутрь. Пять мобадов в белых одеждах расположились за столом, попивали вино и что-то неторопливо обсуждали. Это и были апологеты, которых дастур Бахрам назначил блюсти порядок и чистоту веры в королевской армии.