— Где мобад Арьябурзин? — с порога спросил Ардван.
— С кем имею честь говорить? — плешивый апологет с мясистым красным носом изучал его пристальным цепким взглядом.
— Я — граф Ардван Нортбриджский. По какому праву моего человека посадили в клетку? Кто распорядился?
— Вы, верно, насчёт молодого барона, — догадался плешивый мобад, — он был схвачен за богохульство и подлежит суду.
— Что за ерунду ты несёшь? Барон Рамбрехт — честный хошедарианин. Какие к нему могут быть претензии?
Мобад сцепил руки в замок и, вызывающе уставившись на графа, начал объяснять:
— Может быть, оно, конечно, так, как вы говорите. Да вот только дела барона Рамбрехта Прямого заставляют подозревать обратное. Сегодня на дороге произошёл пренеприятный инцидент, а именно: наши братья, что мирно шли выполнять дела Господни, подверглись грубости и унижениям со сторону барона Рамбрехта. Барон Рамбрехт назвал наших братьев вражьими отродьями и произнёс бранные слова в адрес Всевидящего и Хошедара. Но и это не всё. Позже Барон Рамбрехт нанёс ущерб слугам наших братьев, сломав одному челюсть, а другому отрубив пальцы на руке.
Ардван выслушал эту речь в некотором недоумении, а затем заявил:
— Если вы будете предавать суду любого, кто произносит бранные слова, то вам придётся арестовать каждого солдата в войске и судить их до следующего пришествия Тьмы. А за слуг, я уверен, барон заплатит пару золотых в качестве компенсации. Какие ещё могут быть претензии? Требую освободить моего человека немедленно!
— Сие есть пустые рассуждения, милорд, — проговорил апологет тоном, нетерпящим возражений. — Существует закон, и преступивший его, подлежит суду.
— Так значит, не желаешь по-хорошему?
— Милорд, вы не имеете права нам препятствовать. Если же продолжите упорствовать, придётся арестовать и вас.
— Что ж, думаю, король будет иного мнения.
Выйдя из палатки, Ардван снова оказался под опустошённой серостью дождливых капель. Первым делом он вернулся к клетке, дабы расспросить о случившемся самого барона. Что именно он устроил заваруху, сомневаться не приходилось: Рамбрехта не зря кличали Прямым, Ардван знал, сколь бесхитростен и упрям был этот молодой человек. Если он с чем-то не соглашался, то редко молчал, даже когда стило придержать язык за зубами. А вот в правдивости слов апологета граф сомневался, а потому, прежде чем идти к королю, стоило узнать версию другой стороны.
Барон поведал следующее. Конфликт действительно имел место, и начался он с того, что люди барона сцепились со слугами братьев-монахов, неизвестно по какой причине оказавшиеся вдали от своего отряда. Поводом для ссоры стала телега с имуществом братьев, которая застряла посреди дороги и мешала проезду. Когда же Рамбрехт решил выяснить, в чём дело, монахи потребовали извинений. Барон не стерпел подобной наглости и послал братьев «в задницу Всевидящего», заодно отпустив несколько бранных слов в адрес ордена, после чего на глаза возмущённых монахов барон велел своим бойцам столкнуть повозку на обочину. Вот только монахи не смирились с оскорблением и попытались остановить людей барона. Завязалась потасовка, Рамбрехт вступился за своих. Одному храмовнику он ударил по лицу кулаком в кольчужной варежке, а другому — шлёпнул клинком по руке, выбив у того тесак. Однако по заверению барона, все пальцы у слуги остались на месте.
— И что, я теперь должен из-за проклятой телеги в клетке мокнуть? — возмущался Рамбрехт. — Эти глупцы застряли, а мне их полгода ждать надо было?
Ардван вздохнул:
— Монахи совсем зарвались. Но и тебе следовало сохранять рамки приличия. Моё графство и так славится маловерием, а ещё ты богохульствуешь и бьёшь храмовников. Что ж, молись, чтобы недоразумение получилось замять.
Длинный летний день клонился к вечеру, сырея дождливыми сумерками. Проезжая мимо сбившихся в кучу солдатских палаток и шатров знати, Ардван с грустью смотрел на них и на людей, спрятавшихся под навесами и старающихся согреться кострами из сырых веток. Завидовал им, досадуя на то, что до сих пор вынужден мокнуть, и что какая-то дорожная ссора доставляла так много проблем.
На счастье, лагерь королевской дружины, посреди которого красовался огромный разноцветный шатёр Годрика Железноликого, был недалеко.
Король по своему обыкновению возлежал на подушках, а рядом за столом сидел всё тот же сухопарый старик — дастур Бахрам, который, казалось, ни на шаг не отходил от монарха. У лежанки Железноликого толпились ещё пара придворных, в том числе невысокий человек с крупной лысеющей головой и резвыми глазами — герцог Сноутон. Ардван рассказал о случившемся со слов барона Рамбрехт, опустив, впрочем, несколько неприглядных деталей, и потребовал уладить недоразумение.