— Молитва — благое дело, — раздался за спиной голос мобада Харана. Эстрид не услышала, как тот вошёл. — Молитва соединяет сердце со Всевидящим. О, не отвлекайся, не отвлекайся, дитя моё, мне просто нужно сделать кое-какие приготовления.
Из вежливости следовало ответить, но Эстрид промолчала: разговаривать с этим человеком не хотелось. А мобад продолжал:
— Это святилище святого Асдина — одного из трёх ближайших учеников Хошедара — именно святому Асдину было поручено принести Книгу Истины неверным варварам, коими являлись наши праотцы, поклонявшиеся в те далёкие времена ложным богам.
— Мне известно, кто это. Я ни разу не пропускала воскресных служений, — произнесла Эстрид с деланной учтивостью.
— Да неужели! Очень похвально, дочь моя, очень похвально! Праведность твоя вознаграждена будет!
Тут Эстрид не выдержала. Она понимала: не следует говорить о том, что творится на душе, но пустые слова, нравоучительно звучавшие из уст старого мобада, вызвали бурю негодования.
— Похоже, я уже получила свою награду, меня обесчестили слуга Его и бандиты, которых тот привёл в мой дом, — съязвила Эстрид.
Харан опешил, он явно не ожидал от скромной и учтивой девушки таких слов.
— Нехорошо богохульствовать, дочь моя, — осуждающе покачал он головой, — ой нехорошо, особенно перед очами Всевидящего. Он всё слышит и все наши помыслы знает. Испытания, что Он посылает нам, мы должны принимать с праведным сердцем.
— А зачем Он нам посылает испытания? Поиздеваться? Посмеяться над страданиями человеческими?
— Что ты! Как можно? — мобад с укором посмотрел на девушку. — Всё для пользы нашей, дабы сердца и души наши очищать.
— И очистилось ли моё сердце, святой отец? Где эта чистота? Почему Он не разговаривает больше со мной? Почему проклял? Нет чистоты — есть только грязь, грязь, в которую Он окунул меня. Окунул и оставил барахтаться. Как может быть чистота в грязи? Как может быть благородство в низости и пороке?
— В твоей душе много гнева и неприятия воли Его — сие есть грех, дочь моя, — от благодушного тона отца Харана не осталось и тени. — Смирению тебе следует учиться и укрепляться в вере. Как Хошедар прощает нас за прегрешения наши, так и мы должны прощать обиды человеческие. Негоже гневаться на Господа, иначе и Он прогневится на Своих непокорных детей.
— Прощать?! — Эстрид вскочила со скамьи, чувствуя, как к горлу подступает ком. — Это кого же я должна простить? Убийцу и насильника?
Она стремглав выскочила из святилища. Слёзы душили, и Эстрид до крови прикусила губу, стараясь не расплакаться. Она слишком часто плакала в последнее время. Во дворе наткнулась на служанку, которая несла за спиной корзину с яблоками. Взгляды их на миг встретились, и Эстрид показалось, что даже эта женщина-простолюдинка осуждает её.
Во дворе оставаться не хотелось. По каменным порогам Эстрид взбежала на стену, где часто проводила время, созерцая тишину бескрайней тайги. Обычно тут никого не было, только солдаты на башнях, которые уже привыкли к визитам юной леди и не обращали на неё внимания. Тут она, наконец, дала волю слезам.
Но плакала она недолго. Внизу послышался стук лошадиных копыт. Эстрид устремила взгляд к воротам: во двор въехала группа всадников. То вернулись сэр Викгер и его люди, которые несколько дней назад отправились в поместье Мьёлль, дабы схватить преступника. На одной из лошадей восседал человек со связанными руками. Эстрид не могла не узнать это откормленное тело и жирную харю. Девушку начало трясти, то ли от злобы, то ли от волнения. Будто в бреду, она спустилась со стены. Она ничего не видела подле себя, окружающий мир перестал существовать. Человек со связанными руками заполнил всё пространство двора, он не отпускал от себя Эстрид, держал её на привязи: тяжёлая цепь гнева и ненависти приковала мысли девушки к её обидчику. Эстрид жаждала его унижения и смерти, жаждала до зуда в руках, до нервной дрожи, до тошноты. А это лицо… Эта обрюзгшая, слюнявая физиономия постоянно являлась ей в кошмарах, заставляя вновь и вновь переживать в воспоминаниях ту страшную ночь.
Эстрид каждой частицей своего естества ощущала омерзение, но оторвать взгляд от насильника она не могла. Посмотрел на неё и мобад Бенруз, и в глазах его на миг отразился ужас, он побледнел и потупился, когда узнал…
— Добрый день, леди Эстрид, — крикнул сэр Викгер, но та, поглощённая созерцанием своего врага, лишь что-то пробубнила под нос.