Когда наёмники набили брюхо, десятник снова обратился к Феокриту:
— Спроси, где быбы. В деревне, одни мужики, что ли?
— Нету, ушли, — развёл руками хозяин, — в замок пошли повинность отдавать.
— Чего брешешь? — рявкнул Антип. — Куда спрятал, сучья морда? Говори, а то сам найду.
Поднявшись с места, десятник втащил из ножен меч и вплотную приблизился к напуганному до смерти хозяину:
— Ну?
— Нет, не надо, прошу, — залепетал тот, — умоляю, господин, не трогайте нас!
— Что бормочет? — обернулся к Феокриту Антип.
— Просит не трогать его, — пожал плечами Феокрит, а потом добавил: — Думаю, бабы в амбаре прячутся.
Ему не хотелось, чтобы пролилась кровь этого человека, который предоставил компании, пусть и не по доброй воле, кров и пищу.
— Ты сюда думать что ли приехал? — усмехнулся Антип, — ну если такой умный, так пойди и найди.
Первым делом Феокрит с лучиной в руках осмотрел соседнее помещение. Это был пристроенный к дому длинный сарай, в котором содержались пара овец, свиньи и корова. В дальнем углу находилось хранилище, заставленное бочками и ящиками. Пол был дощатый, и Феокрит сразу смекнул, что под ним вырыт погреб. Люк обнаружился быстро. Феокрит довольно хмыкнул, высморкался и, откинув крышку, поднёс к дыре лучину. Снизу на него смотрели три пары испуганных глаз.
— Выходи, — велел Феокрит, стараясь говорить как можно мягче.
Сидящие внизу не пошевелились.
— Выходи по-хорошему, — повторил он грубее, — а то сам спущусь.
Послышалась возня, и из подвала вылезла полная, с обрюзгшим лицом селянка лет сорока — вероятно, жена хозяина, за ней выбрались две испуганные девушки. Одна была совсем юной, лет двенадцать-тринадцать, друга — постарше. Обе — весьма упитанные. Народ в этих плодородных краях худобой не страдал.
Всех троих Феокрит вытолкал в жилое помещение. Когда мужчины увидели девушек, глаза их загорелись. Столько времени наёмникам приходилось жить в суровой мужской компании, и они так скучали по женской ласке, что при одном виде представительниц прекрасного пола, исходили слюной. Разумеется, при армии имелись прачки, да и шлюхи постоянно таскались за войском, но по сравнению с оравой воинов их было немного, да и услуги их стоили немалых денег. Куртизанки драли в три дорога, и не каждый наёмник желал спускать на них заработанные средства. Вот и получалось, что женским обществом наслаждались по большей части офицеры, а простой солдат, как всегда, оставался не у дел. Ходили, конечно, разговоры, будто некоторые парни предавались утехам друг с другом, но на такое были готовы далеко не все.
Антип подошёл к девушкам и оглядел их с ног до головы, затем схватил старшую и поволок к кровати.
— Прошу, господин, — залепетал хозяин, — не делайте нам зла, мы простые люди, мы не противники вашего герцога.
Полная женщина бросилась было к Антипу, но тот с силой отпихнул её.
— Так, вы потом, — сказал десятник солдатам, — вначале я.
Девушка не сопротивлялась, сознавая безнадёжность борьбы, она казалась послушной куклой в грубых солдатских руках. Десятник спустил свои штаны — многие нэосцы вопреки моде ходили по варварскому обычаю в штанах — и, нагнув девушку, задрал ей платье.
Женщина же схватила младшую девку, забились с ней в угол, будто надеясь спрятаться, и отвернувшись, тихонько подвывала от страха.
— Заткни эту курв, — прикрикнул Антип, не отрываясь от дела, — настроение портит.
Феокрит стоял у входа, сложив руки на груди и молча ненавидя десятника, от происходящего ему становилось мерзко на душе. Другие солдаты сидели за столом, так же бросая злобные взгляды в сторону Антипа. Сколько Феокрит себя помнил, он никогда не насиловал дочерей на глазах родителей. Антип же делал это не только под носом безутешных отца и матери девушки, но и на виду у подчинённых, делал это неспешно, как бы демонстрируя своё превосходство. Феокрита это коробило. Коробили несчастный вид отца семейства и запуганная мать, что была не в силах вымолвить слово, и только беспомощно прижимала к себе дочь, раздражало надменное поведение десятника. Люди наподобие Антипа Феокриту были омерзительны. Такие любили подчеркнуть своё главенство, унижая подчинённых. Такие часто становились преступными главарями или владельцами торговых корпораций. Феокрит ненавидел их, а потому предпочитал держаться подальше, как от наёмной работы, так и от крупных банд, где неизменно приходилось прогибаться под подобного «десятника». Вот и сейчас Антип сношал девушку-селянку, а Феокрит ощущал себя так, будто насилуют его самого.