— И не говорите, миледи! — поддакнул сэр Хальдер. — Этот Лаутрат — настоящее бедствие для нашего дома. Как долго он будет строить препоны? Не он ли подначил маршала?
— Всякое возможно. Так или иначе, наш долг — не позволить безумцам и гордецам завладеть Нортбриджем.
В зал вбежал наёмник:
— Миледи, сюда направляется барон Адро, с ним десять воинов.
— Что ж, пустите его.
Позвякивая кольчугой и буравя присутствующих тяжелым взглядом из-под густых, нахмуренных бровей, в трапезную твёрдым шагом вошёл маршал. Правой рукой, облачённой в кольчужную варежку, он держал до блеска начищенный горшкообразный шлем, левая же покоилась на навершии меча. За маршалом, гремя железом, ввалился целый отряд. Наткнувшись на враждебные взгляды, Адро остановился и поклонился графине.
— Миледи, я требую объяснений происходящему, — он говорил важно, медленно, взвешивая каждое слово. — По какой причине некоторые воины не участвуют в обороне, и почему сэр Тедгар заперт в покоях? Мне сообщили, будто вы настраиваете людей против меня, командующего армией, и против королевского наместника, который вынужден прятаться в башне. В сложившейся ситуации такое поведение с вашей стороны недопустимо.
— Барон Адро, — голос Берхильды резанул холодным лезвием, — как вы смеете являться перед моими глазами после того, что пытались сделать сегодня утром? Вы с сэром Тедгаром — гнусные заговорщики, пожелавшие лишить власти законную супругу вашего лорда. Враг вот-вот начнёт штурм, а вы сеете смуту! Впрочем, если вы пришли с повинной, если ваше раскаяние искреннее, и вы намерены служить мне и этому дому, как и прежде, верой и правдой, я готова простить вашу глупую опрометчивость.
Маршал и бровью не пошевелил. Невозмутимый как скала он стоял перед графиней, гордо подняв подбородок.
— Миледи, — проговорил он, — я не понимаю, о чём вы ведёте речь. Моё дело — командовать армией, и смею заверить, все мои действия служат в первую очередь нашему общему делу. Кроме того, должен напомнить, что по указу вашего достопочтенного супруга, все важные решения необходимо согласовывать на совете троих. Господь свидетель, я ни на йоту не преступил границы вверенных мне полномочий. А посему мне не ясны ваши намерения и ваши слова.
— Барон, вы кривите душой, — на лице Берхильды не дрогнул ни единый мускул. — Мы все прекрасно знаем, и свидетелями тому являются все эти благородные сэры, что вы пожелали единолично командовать людьми, в том числе наёмниками, за которых я плачу из собственного кошелька, а не из графской казны. И поползновения эти могут быть расценены не иначе, как попытка захватить власть. И это в столь тяжёлые времена!
— Я командую армией, миледи, — в голосе маршала послышались грозные нотки. — Недопустимо, чтобы наёмники, которым вы платите, якобы, из ваших личных сбережений, не подчинялись моим приказами. Что это, как не внесение разлада в войско? У армии не может быть двух командиров, и она не может управляться голосованием. Да и ваше выступление против Лаутрата совершенно возмутительно. Наместник действует от имени короля и имеет законные полномочия, а его люди помогают в обороне. Занимая по отношению к нему враждебную позицию, вы обрекаете нас на участь предателей короны, что ваш муж не одобрил бы ни в коей мере.
— Вы ошибаетесь, барон Адро, — Берхильда теперь обращалась не столько к маршалу, сколько к коленопреклонённым, сидящим в зале. — Никто не вправе говорить за моего мужа, что он одобрил бы, а что — нет. Ваши слова свидетельствуют лишь о желании прибрать к рукам замок, прикрыв подлое предательство отвлечёнными и бессмысленными рассуждениями. Но это не отменяет того факта, барон, что вы вознамерились действовать в обход моего голоса, тогда как ни одно решение — ещё раз это напоминаю — не должно приниматься единолично. Вы защищаете Лаутрата, гнусные планы которого известны одному Всевидящему. Уж не он ли вас подначил, барон? Разве не достаточно того, что этот человек пленил нашего достопочтенного дастура, которого все мы любим и ценим, да ещё и подло захватил угловую башню, убив одного из солдат. Мы давно знаем Лаутрата: этот фанатик неразумно полагает, будто сам Всевидящий напрямую говорит с ним, но от имени Его Лаутрат творит ужасные вещи! Не только от внешних врагов следует защищаться, сэры. Враги внутренние не менее коварны и опасны, а намерения их — не менее жестоки. Барон, я взываю к вашему благоразумию и чести: сделайте правильный выбор, отвергните помыслы о предательстве. Мы на одной стороне, и цели у нас одни, так к чему бессмысленные дрязги? Покайтесь, поклянитесь служить верой и правдой, и я дарую вам и вашим людям прощение.