Издали увидели двух здоровых волков, которые жадно рвали добычу у открытых ворот. Халла остановила лошадь. Долго смотрела на серые мохнатые фигуры.
— Волки-людоеды, — сказала она, — их здесь так называют. Охотятся парами, падалью не брезгают. Ох, и много же там мертвечины, ежели такой лютый зверь понабежал.
Халла подогнала телегу ближе, затем взяла лук, встала в полный рост и выстрелила. Первая стрела вонзилась в землю и только отвлекла животных от трапезы, те приподняли головы и пристально поглядели на людей. Вторая попала в бок волку покрупнее. Зверь заскулил, бросился бежать, но через несколько футов свалился на землю. Другой потрусил прочь от опасного места.
Изъеденная ветрами и непогодой невысокая ограда монастыря была сложена из грубого, плохо отёсанного камня и мало подходила для обороны от вооружённого нападения. Даже зубчатых галерей и бойниц не было. Да и жили тут одни монашки, защитницы из которых так себе. Когда путницы подъехали ближе, картина, открывшаяся им, обеих заставила содрогнуться. У Эстрид прихватило дыхание, разум отказывался принять злую неизбежность разверзшейся пред глазами реальности.
— Что это, Халла? — пролепетала она. — Не может быть! За что?
Халла молчала, поджав губы. Хоть северянка и не была столь впечатлительной, как юная дочь купца, зрелище смутило даже её: столкнуться здесь с подобным женщина никак не ожидала.
— Кто же это сделал? — опять спросила Эстрид. — Какой изверг?
— Надо осмотреться: вдруг, кто уцелел, — тихо сказала Халла, — Жди здесь и гляди в оба. Если что — кричи.
Повязав на пояс фальшион и приготовив лук со стрелой, северянка спрыгнула с воза. Эстрид было схватила её за рукав, но та цыкнула на девушку и отдёрнула руку. Подбежав к воротам, Халла осмотрела двор, прислушалась, а затем скрылась за оградой.
А Эстрид осталась одна посреди творящегося ужаса, испуганно таращась по сторонам и пытаясь унять нервную дрожь.
На воротах покачивалось обнажённое женское тело со следами множественных порезов. Оно посинело и распухло, и мёртвая плоть, облепленная мухами, свисала клочьями, издавая характерный запах. Во дворе виднелись тела в серых рясах. Распаханные жадными клювами птиц, они бесстыдно протухали в мимолётных лучах солнца, застенчиво выглядывающих из-за туч. А прямо на дороге лежали двое мужчин в стёганках, утыканные стрелами и тоже изрядно подгнившие.
Волк-людоед, которого подстрелила Халла, скулил в траве недалеко от ворот. Огромный мохнатый зверь был беззащитен и обречён, ему оставалось только молить о смерти, которая никак не желала придти, чтобы положить конец страданиям.
Казалось, вечность миновала, прежде чем Халла вернулась.
— Никого, только покойники, — сообщила она, — поехали.
Женщина вскочила на воз и подстегнула лошадь, которая устало побрела через ворота, не обращая ни малейшего внимания на бардак вокруг.
— Я не хочу туда ехать! — пролепетала Эстрид.
— А куда ещё? Предложишь лучший вариант? Тут есть крыша и стены — всё, что нам сейчас требуется.
— Я здесь не останусь, Халла, увези меня, пожалуйста! — умоляла девушка. — Мне плохо.
— А кому хорошо? Тебе нужен покой. Насчёт тел не волнуйся: вечером вытащу за ограду, чтоб не воняли под боком. Тех, кто это сотворил, тоже не стоит опасаться: делать им здесь нечего. Всё, что можно было разграбить и сжечь, они разграбили и сожгли. Вряд ли вернутся.
Пока ехали через двор, Эстрид с отвращением озиралась по сторонам. Повсюду лежали трупы. У некоторых монахинь были разорваны рясы и обнажены нижние части распухших и размякших тел. Кровь засохла на одеждах, кровь смешалась с дорожной пылью. И мухи настойчивым жужжанием доходчиво объясняли каждому, что теперь это их владение. Производя угнетающий гул, они радостно пировали на останках служительниц Хошедара.
— Ты меня не оставишь тут одну? — Эстрид с мольбой посмотрела на бывшую служанку.
— А куда я денусь? Халла не поступит подло, не бросит беспомощную девочку на произвол судьбы. Отлежишься, выздоровеешь, а там что-нибудь придумаем.
— Но что за изверги сделали такое? Кто посмел в Господней обители совершить столь мерзкое злодеяние?