— Какой именно? — влез в разговор Кассий, который сидел на земле и вязал петли. — Те в одного верят, эти — в другого.
— В одного, — поправил Мегасфен, — только верят по-разному.
— А в чём разница?
— Пёс их разберёт. А только вся кутерьма началась из-за того, что они своего бога не поделили и не договорились, как правильно ему поклоняться.
— Их бог — лжив, — заявил рыжебородый Трюгге.
— Эй, смотри поосторожнее, — насмешливо крикнул к нему Кассий, — услышат катувелланские сеньоры — сам будешь тут болтаться.
— Пошёл ты, — отрезал Трюгге.
— Срать я хотел на богов, — Антип сплюнул, — лишь бы жалование платили, а с богами пущай жрецы ихние разбираются. Давайте, поторапливайтесь! Пока дело не сделаете — жрать не пойдёте.
Когда Кассий закончил своё занятие, его с Мегасфеном отправили в замок за пленниками, а Феокрит и Бассо стали крепить петли на перекладину.
Вскоре из ворот вышли люди: судя по одежде — то ли селяне, укрывшиеся в стенах Шенверда от набегов вражеской армии, то ли слуги. Они шли понуро и молча, связанные в одну обречённую вереницу. Тут были женщины, дети, старики — все, кто оказался в замке на момент его сдачи. Поняв, что их ожидает, женщины завыли и запричитали, умоляя, чтобы солдаты не трогали детей.
Под первую перекладину поставили три бочки, найденные в ближайших дворах, затем наёмники подогнали двух мужчин и одну женщину, которая упиралась и голосила на всю округу. Феокрит, продолжая крепить петли, едва глянул в их сторону. Непрекращающееся скуление приговорённых к смерти баб сдавливало душу корявыми пальцами чужого горя, и хотел он только одного: чтобы поскорее закончилась казнь. Да и желудок бурчал, требуя есть.
Приговорённых поставили на бочки, накинули на шеи петли, а потом по очереди выбили у каждого опору из-под ног. Все три висельника устремились вниз и остановились в паре футов над землёй, извиваясь и хрипя. К следующей рее подвели новую партию — сцена повторилась.
Настала очередь двух детей, лет десяти-двенадцати: мальчика и девочки. Их кое-как оторвали от матери, а та кричала и рвалась к ним, да так, что Мегасфен её еле удержал. Девочка заливалась плачем и звала маму, а мальчик выглядел спокойно, не шумел и не бился в истерике, лишь тихонько всхлипывал, будто осознавая неизбежность своей судьбы и тщетность попыток изменить что-либо. Их тонкие шейки обвила петля и вскоре дети тоже болтались на рее на глазах охрипшей от криков женщины. В это время перестала дёргаться первая тройка повешенных, теперь они спокойно покачивались, укоризненно вытаращившись на палачей.
— А с этим что делать? — Мегасфен держал в руках визжащее грудное дитя, скукожившее красное личико в беззубом крике.
— Что-что, — проворчал Антип. — В канаву выброси.
— Не могу, господин десятник, — покачал головой Мегасфен. — Как представлю, что на его месте мой сынишка.
— Ну так, может, и этого усыновишь, хрена ли? — недовольный Антип подошёл к наёмнику, желая вырвать ребёнка из рук. — Хорош ерундой маяться!
— Не надо так, господин десятник, — Мегасфен отстранил ребёнка.
Антип долго пристально посмотрел на подчинённого:
— Слыш, Морда, по морде захотел получить? Брось дитё, говорю, и займись делом.
Тут внимание Антипа привлекла ссора у дороги: Кассий и толстяк Ферсит о чём-то яростно спорили, Кассий держал за волосы девушку, которая сидела у его ног. В то время, пока наёмники были заняты вешаньем, молодой островитянин выбрал пленницу посимпатичнее и оттащил в сторону с весьма недвусмысленными намерениями. Ферсит же, заметив, что Кассий снова решил первым урвать лакомый кусок, стал возмущаться.
— Да как же вы мне надоели, — подходя к спорщикам, Антип вытащил меч, — стадо баранов! Я мамка вам тут что ли?
Оба наёмника отскочили в сторону, а девушка осталась сидеть на коленях, закрыв лицо руками. Клинок десятника опустился на её голову, и та с залитыми кровью волосами упала на землю, устремив к небу стекленеющий взор.
— Делите, — кивнул на труп Антип.
— Ты что, командир? — непонимающе смотрел на десятника Кассий, — Совсем охренел? Не по-людски себя ведёшь.
— Заткнулся, — кинул десятник, разворачиваясь. — Работай иди.
— Нет, ты не понял, — Кассий подошёл к нему, — ты зачем это сделал? Думаешь, большой начальник? Думаешь, раз поставили командовать, теперь всё можно? Даже до гейтаров не дослужился, а уже нос задирает.
Антип остановился, подумал, а потом резко обернулся. Кассий сдавленно вскрикнул, и лицо его скривилось от удивления, смешанного с ужасом, когда он увидел клинок десятника в своём брюхе. Островитянин захрипел, хватаясь за рану, обмяк и рухнул рядом с убитой девушкой. Приподняв голову, он растерянно глядел на товарищей, пока не потерял сознание.