Ардван смотрел на Рамбрехта и вспоминал себя в молодости. Похожи были они чем-то с бароном: оба горячие, бесшабашные, постоянно рвущиеся в бой. С тех пор вся жизнь прошла чередой сражений, турниров, походов, охоты и пиров. И кто бы мог теперь ответить на вопрос, какой был прок во всей этой залихватской, бестолковой суете.
— Но пришёл я не за тем, чтобы рассыпаться в благодарностях, — проговорил барон, как обычно дерзко, — Хочу выяснить, что происходит. И главное, чего я не понимаю: зачем ты продолжаешь служить этим людям?
Ардван уставился на Рамбрехта в недоумении.
— Поменьше задавайся крамольными вопросами, — сухо произнёс он, — они не сослужат хорошей службы.
— Так какой же ответ я должен подразумевать?
— Мобады правы: северные области склонны к маловерию. Откуда эта зараза? Почему Враг так прочно обосновался в наших сердцах?
— Сам знаешь, это не так. Под нас копают — даже я вижу.
— Ты можешь уехать: тебе следует лечиться, — Ардван поправил подушку и подтянул сползший плед. — В таком состоянии боец из тебя паршивый. Король и дастур Бахрам спасибо мне не скажут, но, в конце концов, они не вольны распоряжаться моими людьми.
— Я в состоянии сидеть на коне и драться, — горячо проговорил Рамбрехт, — и войско не покину: мне знаком закон долга.
— На пути в Марибург ты говорил по-другому.
— Многое изменилось. То была мимолётная слабость. Ты же так и не ответил на вопрос.
Ардван задумался. Вопрос ставил его в тупик, но признаваться в этом не хотелось даже самому себе. Сказки о святом походе пожилой лорд давно не воспринимал всерьёз, а за мысли, что бродили в его голове, если б кто о них узнал, можно было попасть на суд апологетов. Оставалась лишь клятва, которой столетия назад связали себя лорды Нортбриджские с предками нынешнего короля.
— И не отвечу, — произнёс Ардван. — А ты не должен спрашивать. Таковы устои, которые мы не имеем права нарушить. Иначе королевство рухнет, герцогства и графства распадутся, мир погрузится в хаос, а удержать его от этого можем только мы, храня клятвы праотцов, пусть даже ценой жизни. Ведь если они окажутся попраны, что неизменного останется в этом мире? На чём будет зиждиться порядок? Клятвы, барон, многое значат.
— Ты сам в это не веришь.
— Что ты можешь знать о том, во что я верю, а во что — нет? — грозный взгляд графа пронзил молодого человека.
Рамбрехт встал:
— Имей ввиду, милорд: моим людям не нужен этот поход, да и твоим — тоже.
— Знаю, — кивнул граф.
Рамбрехт заковылял прочь, оставив пожилого лорда в скверных, муторных думах. Но отдаться им в полной мере не получилось, ибо очень скоро в зал вошли люди — пять воинов в серых монашеских рясах, одетых поверх стёганок. Находившиеся в комнате дружинники умолкли и с подозрением уставились на незваных гостей.
— Нам нужен граф Ардван Нортбриджский, — заявил один из вошедших.
— Чем могу быть полезным? — спросил Ардван.
Монахи объяснили, что их прислал апологет Арьябурзин, который срочно желал видеть графа у себя.
— Как мобад осмелился требовать к себе графа? — спросил сэр Ньял, вставая на пути монахов. — Пускай приходит сам, как и подобает.
Другие воины тоже поднялись, преграждая путь монахам, но те были непреклонны: граф должен явиться к апологету и точка, а до тех пор они не собирались покидать этот дом. Некоторое время Ардван наблюдал перепалку дружинников и монахов, но вскоре ему это надоело.
— Довольно, — он откинул плед и встал с постели, — так и быть, схожу к вашему апологету.
— Позволь сопровождать тебя, — вызвался сэр Ньял.
— Я тоже поеду, — решил сэр Бараз, — не нравится мне это.
— Только без выкрутасов, — предупредил Ардван.
Захватив с собой ещё пару дружинников, они отправились в путь.
Апологеты обосновались в монастыре милях в пяти к западу, ехать предстояло долго. Солнце светило, пели птицы. Ардван наслаждался тёплым ветерком, играющим в седеющей шевелюре. Лошадь неспешно ступала по охристой полосе дороге. Окрестности города были усеяны палатками и шатрами, кругом царила суета, люди бегали туда-сюда или сидели у костров, отдыхая от долгого пути. Порой среди грубой солдатской речи и брани звучали проповеди мобадов, вдохновляющие бойцов на праведные дела.
— Вот она, жизнь, — проговорил Ардван, когда он в сопровождении монахов и дружинников проезжал поросшую лесом низину, где звонкими переливами журчал ручей, — проходит мимо чередой бессмысленных событий, а мы в хлопотах и дрязгах не обращаем на неё никакого внимания. Она утекает вместе с шелестом листвы, вместе с дуновением ветра, с лучами солнца, а проносимся мимо нас, и мы уходим в небытие поколение за поколением.