— Две… Одна… Стоп! Тормози, мать твою!
Танк остановился — над уже потревоженной гусеницами землей торчала лишь башня, в которой Красильников лихорадочно вращал ручки прицельного устройства. Ствол пушки нашарил жертву, гулко бухнуло, и прежде чем в долине расцвел дымный букет взрыва, «Погибель» отъехал вниз. Пакор не подкачал, не замешкался, и очень вовремя — земля на том месте, где только что находилась башня КВ, вздыбилась раз, другой, третий…
— «Полста первый», уходи на круг, — распорядился комбат. — «Двадцать восьмой», выходишь на третью позицию. Давайте, мужики, давайте!
…Бой шел уже второй час. Второй час КВ утюжили внутренний склон подковообразного холма, пытаясь остановить прорыв вражеских танков. Их было много, неожиданно и невероятно много, сотни и сотни. Впереди шли тяжелые машины, средние и легкие танки двигались под их прикрытием, готовые в любой момент открыть заградительный огонь.
Утром, перед боем, комбат собрал командиров машин и неожиданно сказал:
— Никогда не думал, что придется умирать в такой поганый денек.
День и впрямь не удался — едва взошло солнце, как небо затянули низкие тучи, то и дело накрапывал нудный, тоскливый дождь.
— Через десять минут соседи накроют противника огневым валом на километровой дистанции, — объявил комбат. — Ближе, увы, нельзя — их слишком много, успеют прорваться на скорости. Наша задача все та же: используя высоту как естественное укрытие и меняя позиции, остановить продвижение противника, а в идеале — уничтожить как можно больше вражеских машин. К четырнадцати ноль-ноль должны подойти «самоходы» и 7-й батальон, станет полегче.
— А ты оптимист, капитан, — буркнул тогда Дергач.
— Да, — легко согласился Звягин, не обращая внимания на неуставное обращение. — Я оптимист. А знаешь, почему? Потому что, согласно статистике, лейтенант, оптимисты дольше живут, а сейчас это важнее всего. — И вдруг изменившись в лице, комбат торжественно, как на параде, скомандовал: — Товарищи офицеры! По машинам!
Когда танк «Погибель Гитлера» в первый раз выполз на гребень, и Дергач, а следом за ним и весь экипаж, увидели на мгновение, с кем им предстоит сразиться, у лейтенанта потемнело в глазах. Всю долину реки Немочь покрывали танки, множество танков, уверенно и нагло прущих прямо на несчастную высоту 234. Дергач заметил идущие в авангарде «Тигры», несколько длинноствольных приземистых ИС-ов, пару монструозных «тапков» VK4502 и даже два КВ-5, прозванных за габариты и огневую мощь «линкорами».
Красильников выцелил за это время первого кандидата на тот свет, и 76-миллиметровая пушка «Погибели» выплюнула бронебойный снаряд. Дергач представил, как он летит, как в сотнях бронированных коробок там, внизу, в долине, у тысяч людей сжимаются сердца и каждый про себя молит: «Только не в меня, Господи, только не в меня!»
Попадания Дергач не увидел — «Погибель» отполз назад и уступил место на позиции следующему танку.
Выстрел! Выстрел! Выстрел!
КВ ползли по кругу, по очереди поднимаясь на гребень, изрытый воронками от вражеских снарядов. 12-й батальон не успел сделать полный круг, как чудовищный грохот поглотил все прочие звуки — 5-й полк, оставаясь невидимым для противника, дал залп, и долину затопило море огня.
Когда «Погибель» в свой черед поднялся на гребень, Дергач увидел, что их совместные усилия не пропали даром — внизу дымили больше двух десятков подбитых танков, и прорывающимся машинам группы «Ост» приходилось маневрировать, чтобы объехать подбитых собратьев. Это несколько облегчало задачу защитникам высоты — пушки КВ легко брали «в борт» практически любой из танков противника.
— Пошло дело! — азартно приговаривал Красильников, рукавом размазывая по лицу пороховую гарь. — Давай, Пакорыч, давай, дорогой!
В танке было нечем дышать, под ногами звенели стреляные гильзы, экипаж наполовину оглох, фляги с водой показывали дно. Бой превратился в работу, тяжелый труд, когда от нервного и физического напряжения в глазах пляшут огненные черти, пот струится градом, руки ходят ходуном, а голос срывается на хрип. Хочется лечь, рухнуть прямо на холодное, грязное днище танка, согнуться, закрыть глаза и отключиться хотя бы на пять минут. Но именно этого никто из экипажа «Погибели» позволить себе никак не мог. Танк должен был двигаться, держать связь, стрелять — и попадать.
Вяхирев, выкатив глаза и упершись обеими руками в скобу над боеукладкой, дышал широко открытым ртом, как собака. Ему приходилось тяжелее всех — он один за другим кидал девятикилограммовые бронебойные снаряды УБР-354 в ненасытный зев казенника танковой пушки.