И понял. Им руководило любопытство. Веран умел проникать в память гиппрона. Он хотел знать, кто и как нанес ему поражение.
Корсон наступил на что-то. Наклонился и поднял небольшой, плоский кусочек почерневшего металла, на одном конце которого был проделан четырехугольный паз. Он поднял его к шее, приложил паз к ошейнику. Безрезультатно. Он начал медленно поворачивать ошейник. Руки его тряслись, он чуть не выронил ключ. В его животе взорвался ледяной кристалл. Пот заливал глаза. Капиляры скафандра не справлялись с осушением подмышек и паха. Внезапно ему захотелось пить.
Когда он уже полностью обернул ошейник, тот раскрылся, распавшись на две половинки. Он успел подхватить их, какое-то время подержал в руках, разглядывая — соединения были гладкими, словно все это время он просто был приложен торцами друг к другу — потом небрежным движением отшвырнул их в сторону.
Он не мог понять смысла поступка Верана. То ли он надеялся удрать так далеко, где Корсон уже никогда не сможет быть для него опасным? Или он испытывал к нему что-то вроде солидарности? Смутная мысль замаячила у него в голове. Веран хотел отправиться на Аэргистал Там было его подлинное место. А если Аэргистал был адом — ему это удалось.
Корсон направился в сторону лагеря, надеясь отыскать какого-нибудь гиппрона. Война прекратилась. И скорее всего, уже через час обитатели Урии возьмут остальное в свои руки Никакого сопротивления они не встретят. Умирающие были добиты. Несколько легкораненых пытались перевязать свои раны. Но то, чего больше всего боялся Корсон, не происходило. Солдаты не насиловали женщин. Одни прогуливались, достаточно робко, сопровождаемые тремя-четырьмя красотками. Другие, усевшись на траве, пытались завести разговор. Казалось, они удивлены и даже напуганы таким незначительным сопротивлением. А может быть, они просто ошеломлены. «И будет еще больше, — подумал Корсон, — через сорок восемь часов». На лафете орудия он заметил сидящего солдата в ошейнике, обхватившего голову руками, с удрученным лицом. Он коснулся его плеча.
— Ключ. Ключ от ошейника.
Мужчина поднял голову. В его взгляде Корсон прочитал отчаянную надежду, недоверие и неожиданную тревогу. Он повторил:
— Это ключ от ошейника.
Нагнулся и растегнул ему ошейник. Подал две его части солдату, на лице которого появилась вымученная улыбка.
— Возьми ключ, — сказал Корсон. — Ошейники носят и другие. Займись ими.
Солдат согласно кивнул. Но его лицо так и осталось тупым. Ошейник упал возле его ног. Никакой ключ не мог избавить его от памяти о Веране, от призрака вождя, который уже погиб.
Нс натыкаясь на возражения, Корсон выбрал себе гиппрона. С необычайной тщательностью доходящей до паникерства, запряг и оседлал его. Он выполнил свое задание, он замкнул кольцо. Теперь оставался лишь прыжок на пляж, где — он хотел так думать — его ждала Антонелла.
И так Совет Урии. Кид, Сельма, Ана. Его друзья.
На пляже лежала на животе обнаженная женщина, блондинка. То ли спала, то ли находилась в контакте. Ничьих других следов ног на песке не было видно. Корсон уселся рядом с ней и принялся ждать пока она проснется. У него было пре мя. Часть вечности, подпирающей Аэргистал, лежала перед ним.
Он расслабился. Конец пути. Теперь можно любоваться морем, просеивать песок меж пальцев. Позже и он научится властвовать над временем. Он подумал, что некоторые практические навыки уже приобрел.
Женщина шевельнулась. Потянулась, перевернулась на спину и, садясь, начала тереть глаза. Корсон узнал ее.
— Флора Ван Вейль, — сказал он.
Она кивнула и улыбнулась. Но это была вымученная улыбка, почти печальная.
— А где они? — спросил Корсон. И, поскольку женщина, казалось, не поняла, добавил:
— Кид, Сельма, Ана. Я должен сделать отчет перед Советом Урии этого тысячелетия.
— Произошло изменение, — тихо сказала Флора. — Благодаря тебе, оно не достигло больших размеров. Но на этой линии вероятности их не существует.
— Их нет в живых, — выдавил Корсон.
— Они никогда не существовали.
— Я ошибся, -- сказал он. — Спутал место, время, а может, и Вселенную.
— Ты стер их. Они были над историей. Твое вмешательство их вычеркнуло.
Корсон чувствовал, что бледнеет. Он судорожно сжал пальцы.
— Это были мои друзья, и я убил их.
Флора покачала головой.
— Нет. Они принадлежали другой вероятности. Ты сделал так, что реализовалась эта, лучшая. Они знали, что будет с ними, если тебе удастся, и надеялись, что тебе удастся.