В то время я не понял значения этой таинственной формулы, однако впоследствии узнал, что она имела у насекомых символическое значение: ее прилагали ко всем некультурным существам.
Когда гигантский муравей обратился вслед за тем ко мне, я почувствовал странную перемену в его тоне: он явно давал мне понять, что считает меня низшим существом. Я стал горько упрекать себя за неосмотрительную болтовню, уронившую меня в глазах насекомого.
— Вы говорите, — продолжал Эрауэк, — что представители вашей породы ведут между собой войны. Какие же причины вызывают вашу взаимную вражду? Астран большая планета, и нам прекрасно известно, что вода имеется на ней в изобилии. Разве у вас не хватает на всех воды?
— Воды у нас достаточно, — сказал я. — Но беда в том, что одни племена хотя сделаться богаче других.
— Значит, тот, кто убивает других, становится от этого богатым?
— Нет, — сказал я, — огромные массы народа не получают никакой пользы от этих войн.
— В таком случае, почему же они ведут войны? — с любопытством спросил Эрауэк.
— Для того, чтобы увеличить доходы богачей, — ответил я. — Дело в том, что у нас до сих пор господствует частная собственность.
При этих словах Эрауэк поглядел на меня с таким ошеломленным видом, что я не смог удержать улыбку. Не раньше чем через несколько минут насекомое пришло в себя и было в состоянии продолжать беседу. Я изо всех сил старался сделать свою мысль ему понятной. Уловив, в конце концов, смысл моих слов, наставник сказал:
— Я полагал, что вы выше всего оплачиваете труд ваших музыкантов и математиков для того, чтобы они наилучшим образом выполняли свое назначение.
— Ничего подобного, — отвечал я. — Умственный труд у нас очень низко ценится! Что касается людей состоятельных, они могут совсем не работать. В самом деле, у нас наблюдается такого рода явление, что чем богаче человек, тем он ленивей.
Эрауэк, казалось, был весьма озадачен моим сообщением.
— А что делают у вас люди, не имеющие собственности? — спросил он.
— Им остается работать на собственников или умирать с голода, — отвечал я. — Вычислено, что в среднем на одного миллионера приходится тысяча бедняков. Миллионер, — пояснил я, — это человек, обладающий такими средствами, на которые могли бы прожить всю свою жизнь несколько десятков людей.
Я решил, что проще дать насекомому такого рода конкретное представление о миллионе, чем объяснять ему значение денег и всей экономической системы нашей планеты. Признаюсь, я был весьма встревожен резким изменением, происшедшим в общении насекомого со мной, последнее выказывало мне явную холодность и пренебрежительность.
— Насколько я понимаю, — сказал муравей, — собственность не имеет у вас подлинного социального значения. Однако нам интересно было бы знать, что происходит с имуществом, когда его владелец умирает.
— Оно переходит к его наследнику, — отвечал я неохотно, предвидя, что мои слова вызовут новое негодование насекомого.
При этой фразе Эрауэк чуть не подпрыгнул на месте. Мне казалось, что его вот-вот хватит удар.
— Я никак не могу понять одного, — заявил Эрауэк. — Планета Астран, как это давно определили наши астрономы, имеет совершенно определенную величину, которая остается неизменной. Следовательно, она должна обладать ограниченным запасом естественных богатств. Если известное число людей, охваченных страстью к наживе, занято накоплением богатств, то, вероятно, огромное большинство жителей Астрана должно быть лишено средств к существованию? Возможно впрочем, — прибавил муравей, — что богачи поддерживают остальных людей?
— Они ничуть не озабочены судьбой бедняков, — отвечал я. — Чем богаче человек, тем меньше он думает о других. Исключительные заботы этих людей о себе часто являются причиной их обогащения, — прибавил я.
Несколько минут Эрауэк сосредоточенно о чем-то думал. Следующий его вопрос меня весьма удивил.
— Я полагаю, — сказал он, — что если у вас на Астране люди, составляющие меньшинство, ничего или почти ничего не делают и обладают колоссальной собственностью, огромная масса людей должна умирать с голода?
— Так оно и есть, — отвечал я. — Они должны работать на богатых под угрозой голодной смерти.
— Значит, большинство людей Земли лишено собственности и работает на меньшинство, которое имеет огромные излишки средств и ничего не делает? — сказал муравей.
— Вы дали совершенно точную характеристику взаимоотношений, существующих у нас между богачами и бедняками, — отвечал я, изумляясь проницательности насекомого. — Некоторые из наших философов приходили к выводам, аналогичным вашим.
— Значит, — продолжал Эрауэк, — люди Земли работают не для того, чтобы сделать общество счастливым, но с единственной целью дать нажиться немногим счастливцам? А эти некоторые, вероятно, бессмысленно истребляют плоды их трудов, вызывая тем самым оскудение естественных богатств планеты?
— Именно так, — отвечал я. — Нередко богачи безрассудно растрачивают свои богатства, стараясь поразить мир роскошью.
Помолчав с минуту, Эрауэк спросил раздраженным тоном:
— Неужели же вы никогда не убиваете этих людей?
— Убивать их? — воскликнул я в крайнем изумлении. — Но за что?
— Всякому ясно, — отвечал муравей, — что все эти паразиты должны быть уничтожены, как уничтожены они были у нас. Фактом их уничтожения вы спасаете тысячи людей, умирающих с голода в непосильном труде. Если вы обладаете хоть каплей разума, вы должны будете признать, что общество в целом бесконечно ценнее каждого из составляющих его индивидов. Всякий согласится, что гибель одного существа предпочтительнее гибели многих.
— Жизнь считается у нас священной, — сказал я не совсем уверенным тоном, понимая всю правдивость замечания муравья.
— Очевидно, для вас священна только жизнь богачей, — возразило насекомое. — Однако довольно. Из ваших сообщений я вижу, что вы, люди Земли, ничем не отличаетесь от скота, от обезьян. Я полагаю, что “хела-хела” даже лучше вас, ибо вы обладаете разумом, сознаете бессмысленность и чудовищность своих поступков и тем не менее не желаете изменить свое поведение. Ваши предыдущие замечания давали мне основание предположить, что вы, подобно нам, чтите выше всего науку и искусство. Теперь же я вижу, что вы не больше, как животные, обладающие всеми пороками “хела-хела”, а также и многими другими, им неведомыми.
Затем наставник приказал мне рассказать, как происходила эволюция человека на Земле, и сообщить в общих чертах о ходе мировой истории. Особенно интересовало муравья развитие наших общественных форм. Я принужден был подчиниться приказанию насекомого и дал ему, в кратких чертах, исчерпывающую картину эволюции человечества. Приступив к своему рассказу, я намеревался лишь мимоходом коснуться некоторых сторон нашей культуры, которые, очевидно, не должны были понравиться насекомому. Однако, к своему удивлению, я был принужден самым подробным образом остановиться именно на тех фактах, которые собирался обойти молчанием. Очевидно, я бессознательно исполнял мысленное приказание насекомого. Муравей выслушал меня в молчании, то и дело делая заметки на своих листах. Когда я кончил свое повествование, он вышел из комнаты, не сказав ни слова. В тот же день я был переведен в другое, гораздо менее комфортабельное помещение и очутился в строгом заключении. В такой мрачной обстановке я провел несколько недель, совершенно изолированный от внешнего мира, терзаясь беспокойством о своей судьбе. Было очевидно, что мои сообщения глубоко оскорбили этих высокомерных насекомых, и я имел все основания ожидать самого худшего.
ОТЧЕТ ЭРАУЭКА
Спустя некоторое время ко мне вторично явился Эрауэк. Войдя в камеру, он сообщил мне, что составил по поручению своего правительства отчет о положении дел на Астране и хотел бы, чтобы я удостоверил правдивость приводимых им сведений. Вскоре двумя его товарищами принесена была огромная папка — отчет о нашей планете. В тот момент, когда два муравья входили в камеру, он сообщил мне, что муравьи в настоящее время заняты обсуждением вопроса о том, как со мной поступить; причем одна партия настаивает, чтобы я был сохранен в музее на пользу науки, а другая, отождествляющая меня с “хела-хела”, требует, чтобы меня либо подвергли вивисекции в лабораториях, либо изгнали в пустыню, как преступника, убийцу муравья. Официальное решение будет вынесено по заслушании отчета Эрауэка. Оказывается, он получил от правительства задание подвергнуть меня самому разностороннему исследованию с целью выяснения степени моей разумности.