— Ничего, — честно ответил Корсон.
Веран внимательно посмотрел на него.
— Может быть, ты и не врешь. Нужно бы проверить тебя на детекторе лжи, но тогда ты, в лучшем случае, станешь идиотом. А идиот не сможет отправить сообщение. К несчастью, ты мне еще нужен. Когда я обо всем узнал, то попробовал сложить два и два, но безрезультатно. Сначала я думал, что ты какая-то машина, андроид, но тебя исследовали всеми возможными способами, и эту возможность пришлось отбросить. Я знаю о тебе все. за исключением того, что творится в твоем мозгу. Ты не машина, и родился ты не в пробирке. У тебя способ мышления, отвага и слабости обычного человека. В чем-то старомодного, будто ты вышел из прошлого. Если ты выполняешь какое-то задание, то выполняешь его совершенно один, оставляя для себя некие гарантии. Например, это чертово сообщение. Почему ты не играешь со мной в открытую, Корсон?
— У меня нет нужных карт.
— Возможно. Но ты сам — туз в чьей-то игре. А ведешь себя так, будто ничего об этом не знаешь.
Веран бросил сигарный окурок на землю и раздавил каблуком.
— Подведем итог, — сказал он. — Эти люди умеют путешествовать во времени. Они скрывают это, но это факт. Без этого правительство, живущее через триста лет, не смогло бы руководить современностью. Они уже знают, что я сделаю, знают, что произойдет, за исключением временной пертурбации. И они еще ничего не предприняли ни против меня, ни против Нгала Р’нда. Это значит, что для них ситуация еще не созрела. Они чего-то ждут, вот только чего?
Он глубоко вздохнул.
— А может, они уже начали действовать. Может, ты член их Совета, выполняющий особое задание.
— Никогда не слышал таких глупостей, — сказал Корсон. Веран отступил на шаг и вынул из кобуры оружие.
— Я могу убить тебя, Корсон. Может, и для меня это будет самоубийством, но ты умрешь первым. Ты никогда не вышлешь этого сообщения, а я никогда не доберусь до этой планеты, и значит, не получу возможности пленить и убить тебя, но временная пертурбация будет такова, что и тебе крепко достанется. Ты станешь другим. А что важно для человека? Его фамилия, внешний вид, его хромосомы? А может, воспоминания, опыт, собственная судьба, личность?
Они обменялись взглядами, потом Веран спрятал оружие.
— Я надеялся тебя напугать. Признаться, не удалось. Трудно испугать человека, который был на Эргистале.
Он улыбнулся.
— В принципе, я верю тебе, Корсон. Вероятно, ты тот самый человек, который будет заседать в Совете Урии через триста лет, хотя пока и не знаешь об этом. Ты еще не тот человек. В этот момент ты только его лучшая карта. Он сам не мог прибыть, поскольку уже знает, что произошло. Это значило бы нарушить закон нерегрессивной информации. Он никому не может верить и потому решил отправить самого себя, пользуясь более ранним периодом своего существования. Поздравляю! Перед тобой светлое будущее, если, конечно, ты доживешь до того времени.
— Подождите, — сказал Корсон, бледнея. Он сел на землю и взялся за голову. Веран наверняка прав. У него есть опыт во временных войнах.
— Круто, а? — сказал Веран. — Может, тебя интересует, почему я тебе все это рассказал? Не гадай. Как только избавлюсь от Нгала Р’нда, отправлю тебя послом к этому Совету. Имея под рукой государственного мужа, я его использую. Я говорил тебе, что собираюсь вести переговоры, и попрошу у тебя немного: оборудование, роботов, корабли. Эту планету я оставлю в покое и пальцем ее не трону, даже если мне удастся завоевать всю остальную Галактику.
Корсон поднял голову.
— А как вы избавитесь от Нгала Р’нда? — спросил он. Веран засмеялся коротко, словно взлаял волк.
— Этого я тебе не скажу. Ты можешь меня опередить. Сам увидишь со временем.
31
В прихожую зала Представления они вошли нагими. Там их подвергли ритуальному омовению, а потом одели в желтые тоги. Корсону казалось, что невидимые лучи всевозможных детекторов обшаривают его тело, но это только казалось: уриане работали тоньше. Он догадывался, что Веран хочет использовать Представление Яйца, но понятия не имел, каким образом. Наверняка можно было сказать, что у Верана нет никакого оружия. Уриане слишком хорошо знали человеческую анатомию, чтобы можно было использовать какие-то естественные укрытия. Если бы Веран хотел применить силу, он атаковал бы во главе своих гипронов. Рискованное дело, поскольку урианам было чем ответить, но союзником наемника было бы время. — Нет, в запасе у него наверняка был какой-то отчаянный фортель.
Второй раз прошел Корсон сквозь расступившиеся ряды, а Веран направился к самому постаменту.
Не говоря ни слова, он долго и внимательно разглядывал металлический алтарь. Свет померк, и через открывшиеся врата вошел Нгал Р’нда. Корсону он показался гордым, как никогда. Теперь под его знаменами были два наемника-человека. Несомненно, уже сейчас перед его мысленным взором над дымными развалинами людских городов развевались голубые знамена Урии.
Яйцо. Корсон все понял и теперь со страхом и с какой-то странной жалостью к последнему Князю Урии, и, одновременно, восхищаясь отвагой Верана, следил за каждой деталью церемонии. Он слышал Нгала Р’нда и толпу, отвечавшую ему словами, которые невозможно записать — это был список имен из какой-то генеалогии. Он смотрел на открывающийся ящик, на стоящее на пьедестале яйцо, похожее на гигантский кусок бирюзы, на вытянутые шеи и двойные веки, моргающие со скоростью крыльев колибри.
Последний Князь Урии открыл клюв, но еще прежде, чем он заговорил, возникло какое-то замешательство. Веран оттолкнул окружавших его аристократов, прыгнул вперед, левой рукой схватил Нгала Р’нда за шею, правой указал на яйцо и закричал:
— Обманщик! Пекиво! Пекиво!
Корсону не нужен был словарь, чтобы понять, что на языке птиц слово это означает — обманщик.
— Это яйцо покрашено! — кричал Веран. — Этот негодяй обманул вас. Вот доказательство.
Уриане замерли. Это был тот шанс, подумалось Корсону, на который рассчитывал Веран, поскольку даже урианская аристократия не имела права входить в Зал Представления с оружием. Веран коснулся яйца ладонью, и в месте прикосновения скорлупа утратила свой лазурный цвет и стала белой, как слоновая кость.
Корсона осенило. Даже нагой, даже трижды выкупанный и досуха вытертый шершавой тканью, Веран обладал реактивом, щелочным и кислым одновременно.
Потом на ладони.
Реакция на поверхности яйца продолжалась, молекулярные цепочки распадались одна за другой, краска разлагалась на бесцветные составляющие или, скорее всего, возгонялась. Веран не любил оставлять следов.
Из толпы раздался свист. Острые когти схватили Корсона за руки, но он не сопротивлялся. Веран отпустил Нгала Р’нда, который, широко раскрыв клюв, пытался отдышаться. Уриане в фиолетовых тогах бросились на наемника, а тот кричал:
— Я доказал вам, доказал! Яйцо белое! Он обманщик!
Наконец заговорил сам Нгал Р’нда.
— Он лжет. Он сам покрасил его. Я видел это. Теперь он умрет.
— Разбейте яйцо! — кричал Веран. — Разбейте его! Если я лгу, внутри оно будет голубым. Разбейте яйцо!
Нгал Р’нда пытался установить порядок. Вокруг него уриане стояли стеной, они еще были полны уважения, но уже нахохлились. Вассалы боялись птицы, вылупившейся из Голубого Яйца, а не военного вождя. Князь издал несколько пронзительных нот, Корсон ничего не понял, но жест урианина был ясен:
— Должен ли я разбить яйцо?
Тишина. Потом раздался всеобщий свист, короткий и безжалостный.
Нгал Р’нда склонил голову.
— Я разобью яйцо, которое должно было обратиться в прах только после моей смерти. Я, последний Князь Урии, буду единственным из моего древнего рода, кто второй раз в своей жизни разобьет Голубое, хранившее меня когда-то, Яйцо.
Он схватил яйцо когтями, поднял его и разбил о пьедестал. На землю посыпались осколки. Нгал Р’нда схватил один из тех, что остались на цоколе, и поднес к глазам. Потом шагнул назад и опустился на землю.