Мужчина пересыпал песок из ладони в ладонь.
— И да и нет. Это не так просто. Закон нерегрессивной информации — только частный случай.
— Значит, — сказал Корсон, — будущее может вмешиваться в прошлое?
— Одни вмешательства вызывают незначительные изменения, другие опасны, а третьи полезны, по крайней мере с точки зрения привилегированного наблюдателя. Вас, меня или Верана. Контроль времени немного напоминает экологию. Представьте планету, населенную насекомыми, птицами и травоядными животными. Насекомые разрыхляют землю и способствуют росту травы. Птицы поедают насекомых и опыляют растения. Травоядные кормятся травой, а их выделения и трупы служат пищей насекомым и удобряют почву. Так выглядит простейшая экологическая петля. Безо всяких опасений вы можете убрать одно насекомое или даже дюжину, и ничего не случится. Вы можете перестрелять птичий выводок или съесть травоядное, и это не подорвет равновесия. Однако, если вы уничтожите всех насекомых на достаточно большой площади, птицы покинут местность или погибнут от голода. Трава исчезнет в течение нескольких сезонов, одновременно исчезнут травоядные. Возникнет пустыня. То же самое произойдет, если вы серьезно ослабите любое другое звено цепи. Для каждой точки имеется предел, который может оказаться достаточно высоким. Допустим, мы выпустим на эту планету несколько стай хищников, настолько быстрых, что они смогут атаковать травоядных. Поначалу они потеряются на просторах планеты. Можно будет годами прочесывать равнины и не встретить даже их следа. Но через какое-то время, не встречая врагов, они размножатся до такой степени, что ограничат число травоядных. Первыми пострадают насекомые, потом птицы, потом растительность. Травоядным будет угрожать опасность с двух сторон одновременно. Даже хищники начнут умирать от голода. При благоприятных условиях сложится новое равновесие, весьма отличное от существовавшего вначале. Для обоих видов появятся периоды голода и периоды изобилия. Критический предел будет гораздо ниже, чем в первом случае. Может быть, хватит всего одной пары хищников, чтобы вызвать непредвиденные последствия. В динамичной экологии значащее существо является не одним из элементов в цепи, а комплексом таких элементов. И процесс нельзя повернуть вспять, он вызывает небольшие, но решающие изменения. Под угрозой хищников травоядные увеличат скорость бега — длинные ноги будут помогать выжить.
То же самое происходит во времени, с соблюдением всех пропорций. Однако экологические проблемы до смешного просты по сравнению с проблемами времени. Вы можете стереть с поверхности планеты гору или погасить звезду на небе, и в вашем будущем в связи с этим ничего не произойдет. Возможно, в некоторых местах можно уничтожить целые цивилизации без особых последствий, с вашей точки зрения, а в другом месте вам достаточно наступить человеку на ногу, чтобы ваше небо и земля содрогнулись. У каждой точки Вселенной есть собственная экология. Абсолютной истории не бывает.
— Тогда как можно что-то предвидеть? — спросил Корсон.
— Делаются расчеты. В этом есть и доля интуиции, и доля опыта. Лучше всего смотреть на вещи сверху, из возможно более удаленного будущего. Всегда легче рассматривать перекрестки, которые могут привести к современности, чем создавать тех, кто сделает будущее. Поэтому боги Эргистала и устанавливают с нами контакт.
Он указал на двух женщин.
— Но всего они нам сказать не могут, как не могут вводить в историю пертурбации, которые бы им вредили. Они у заката времени. Все дороги ведут к ним. Для них история почти абсолютна, почти закончена. И потому мы должны сами выполнять свое предначертание,
— Понимаю, — сказал Корсон. — Я тоже чувствую себя пешкой на шахматной доске. Сначала я верил, что двигаюсь свободно, но по мере того, как все лучше видел игру, я понимал, что меня просто передвигают с одного поля на другое.
На секунду он заколебался:
— Я думал даже, что игру ведете вы. Что это ваш план.
Мужчина покачал головой.
— Вы ошибались, не мы авторы этого плана.
— Но вы знаете, что случилось со мной.
— В некоторой степени. Для нас вы — неизвестная величина. Вы появились в определенной точке, чтобы разрешить кризис. Мы всегда думали, что это ваш план.
— Мой? — сказал Корсон.
— Ваш. И только ваш.
— Я еще даже не начал обдумывать свой план, — сказал Корсон.
— У вас еще много времени впереди, — ответил мужчина.
— Но он уже выполняется.
— Это значит, что план все-таки возникнет.
— А если мне не удастся? — спросил Корсон.
— Вы ничего не будете об этом знать. И мы тоже.
Одна из женщин шевельнулась. Она повернулась, поднялась, взглянула на Корсона и улыбнулась. Ей было лет тридцать. Взгляд ее еще блуждал где-то далеко.
— С трудом верится, — сказала она. — Знаменитый Корсон среди нас.
— Я еще ничем не прославился, — сухо сказал Корсон. До последней секунды он еще надеялся, что это окажется Антонелла.
— Не так резко, Сельма, — вставил мужчина. — Перед ним еще дальняя дорога, и он слегка взволнован.
— Я же его не съем, — ответила Сельма.
— И он нужен всем нам, — добавил мужчина.
— В каком моменте вы находитесь? — спросила Сельма у Корсона.
— Я прибыл как посол… — начал было Корсон, но женщина прервала его.
— Это я знаю. Слышала ваш разговор с Сидом. Меня интересует, в каком месте вы сейчас находитесь.
— Я могу нейтрализовать Верана, не посылая ему того сообщения, поскольку все считают, что я отвечаю за него. Но, честно говоря, я не смог бы его даже написать, не то что отправить.
— С помощью креодов это очень просто сделать, — сказала Сельма. — Я сделаю это в любое время. И мне кажется, Эргистал согласится на отправку этого сообщения.
— Допустим, вы его не отправите, — сказал мужчина, которого Сельма назвала Сидом. — Кто тогда займется Бестией и Князем Урии? Решение в чем-то другом. Веран — часть плана, и вы не можете так просто исключить его.
— Этого я и боюсь, — сказал Корсон. — Я думаю, идея позвать его на помощь пришла мне в голову после встречи на Эргистале. Но я еще не уверен в этом. Эта мысль придет мне в голову позднее.
— Для примитива он быстро движется вперед, — заметила Сельма.
Сид нахмурился.
— Корсон не примитив. И он был на Эргистале. Контакта ему было мало.
— Верно, — сказала Сельма. — Я совсем забыла.
Она встала и побежала вдоль берега.
Корсон подумал вслух:
— Так кто же займется Вераном?
— Вы, — ответил Сид.
— Я не могу напасть на него. Не могу даже задумать что-нибудь против него.
— Обруч!
У Корсона появилась слабая надежда.
— Вы поможете мне снять его?
— Нет, — сказал Сид. — Мы не можем. Веран родился в нашем будущем, и его технология превосходит нашу.
— Значит, — сказал Корсон, — выхода нет.
— Есть. Иначе бы вас там не было. Есть по крайней мере одна линия правдоподобия — креода — согласно которой вы довели свой план до конца. Не знаю, понимаете ли вы все трудности ситуации, но ваше будущее, Корсон, зависит от вас в прямом смысле этого слова.
— Мне кажется, что, скорее, я от него завишу.
— Это иной способ выражения того же самого. Так вот, долгое время люди думали над проблемой непрерывности существования. Является ли человек, просыпаясь, тем же самым, который засыпал? Разве сон — не перерыв в непрерывном существовании? И почему некоторые мысли и воспоминания полностью исчезают из памяти, чтобы появиться когда-то потом? Имеем ли мы дело с единством или с наложением существований? Однажды кто-то открыл истину. С момента своего возникновения человек почти ничего не знал о самом себе. Сегодня мы задаем себе почти те же вопросы теми же словами. Сколько возможностей наложилось друг на друга? Что соединяет прошлое, настоящее и будущее каждого существа? Порождает ли детство зрелость, или зрелость выковывает детство? Мы не знаем смысла нашего существования, Корсон, и долго еще не будем знать, но должны жить с тем, что знаем.