— На вашей планете мир?
— Уже тысячу двести лет, насколько мне известно, и, надеюсь, так будет до конца света.
— Вы знаете туземцев?
— Да, это интеллигентные и безвредные птицы, они проводят время в философских дискуссиях. У них слегка декадентские взгляды. Нгал Р’нда — один из моих лучших друзей. А с кем, вы думали, вы имеете дело?
— Не знаю, — признался он, и это была чистая правда. Она смягчилась.
— Я хочу есть. Думаю, вы тоже. Посмотрим, смогу ли я что-нибудь приготовить после того, что вы со мной сделали.
— Как вас зовут? — спросил он. — В конце концов, вы знаете мое имя.
— Флория, — ответила она, — Флория Ван Нелл.
“Первая женщина, которая представилась мне за последние пять лет. Нет, в самом деле, неужели я не сплю, неужели все это не ловушка и не цветная предсмертная галлюцинация”.
Он едва не выронил стакан, который она ему подала.
После еды его мозг заработал нормально. Он не понимал, что случилось на Урии, если между миллионами живущих здесь людей и туземцев и вправду царит мир. Он знал, что летит в Диото — крупный город — в обществе женщины, прекраснее которой не встречал. И что Бестия бродит в лесах Урии, готовая дать жизнь восемнадцати тысячам новых Бестий, которые быстро станут такими же опасными, как и она сама.
Корсон уже успел выработать для себя версию. Когда перед самым взрывом Бестия удалилась от корабля, она прыгнула во времени не на несколько секунд, а на тысячелетие. И потащила за собой Жоржа Корсона. Не существовали больше Князья Урии и Солнечная Держава, выигранная или проигранная война была забыта. Он мог считать себя демобилизованным и снять мундир солдата, или же дезертиром, против своей воли заброшенным в будущее. Сейчас он был только человеком, затерянным среди мириадов граждан какой-нибудь Галактической Федерации, занимающей целую Галактику и переселяющейся в Туманность Андромеды, объединяющей миры, которых он никогда не увидит, хотя между ними действует транспространственная связь, позволяющая почти мгновенно переноситься с планеты на планету. У него не было больше личности, прошлого и никакого задания, он ничего уже не знал. Из Диото он мог добраться до любой звезды, сверкающей на ночном небе, и заниматься там единственным известным ему делом — войной — или же избрать другую профессию. Он мог уйти, забыть о Земле и Урии, забыть о Бестии, о Флории Ван Нелл и навсегда потеряться на дорогах космоса, оставив новым жителям Урии заботы о Бестии и ее восемнадцати тысячах потомков.
Но он был не настолько наивен, чтобы не понять, какие вопросы его мучают.
Почему Флория Ван Нелл прибыла именно в этот момент, чтобы забрать его на корабль? Почему она произвела на него впечатление актрисы, плохо помнящей свою роль? Почему ее искренняя злость сменилась сердечностью, как только она полностью пришла в себя?
5
Издалека Диото походил на огромную пирамиду с основанием, висящим в километре над землей. Он напоминал потрепанную тучу, чьи потемневшие клубы громоздились, словно геологические пласты на скальном обнажении. У Корсона захватило дух. Тем временем пирамида, казалось, рассыпалась, и туча превратилась в лабиринт. Здания, слагающие город, располагались на большом расстоянии друг от друга. Из земли вертикально поднималась двойная река, пересекавшая город, будто колонна, заключенная в невидимую трубу. Вдоль трехмерных артерий города летали различные аппараты. Когда корабль с Корсоном добрался до пригородов, два больших кубических блока поднялись в воздух и улетели в сторону океана.
— Диото, — сказал себе Корсон, — прекрасный пример урбанистики, основанной на антигравитации, но несущий пятно анархической концепции общества.
До сих пор антигравитация существовала для него только на борту военных кораблей. Если говорить об анархии, она была только исторической категорией, которую война совершенно исключала. Каждый человек и каждая вещь имели свое место. Но за тысячу двести лет, а может, и за многие тысячелетия, все это должно было измениться. Антигравитация, на первый взгляд, стала таким же повсеместным явлением, как атомная энергия. А может, она стала и источником энергии? Корсон слышал о каких-то проектах подобного рода. На палубах военных кораблей антигравитационные машины потребляли чудовищные количества энергии, но это ничего не значило. Взаимодействие масс тоже обладало значительной потенциальной энергией.
Город этот, в отличие от известных ему, не был постоянным набором разных конструкций — он изменялся. Можно было бросить или поднять якорь. Была сохранена только основная функция города: объединение людей для обмена товарами и идеями.
Корабль Флории медленно поднимался вдоль одной из граней пирамиды. Размещение зданий было таким, что даже нижние этажи получали достаточно солнечного света. Из этого следовало, что здесь была центральная власть, руководившая циркуляцией населения и распределением мест для новоприбывших.
— Мы прибыли, — сказала Флория Ван Нелл. — Что вы собираетесь делать?
— Мне казалось, вы хотите выдать меня полиции.
Флория заинтересовалась.
— Так случилось бы в вашей эпохе? Они сами легко вас найдут, если захотят. Хотя сомневаюсь, знают ли они, что такое арест. Последний раз такое случилось десять лет назад.
— Ведь я напал на вас.
Она рассмеялась.
— Скажем так: я вас спровоцировала. А встретить человека, который не может предвидеть будущее, это волнующее переживание.
Она подошла к нему, поцеловала в губы и отскочила, прежде чем он успел ее обнять. Корсон стоял, остолбенев от удивления. Потом подумал, что она говорит правду: ее взволновала эта встреча. Она не знала мужчин такого типа, но он знал этот тип женщин. Он видел это в ее глазах, когда применил против нее силу. Основные психологические черты не меняются за тысячу двести лет, даже если эволюционируют некоторые внешние признаки.
Ему вдруг захотелось бежать. Какой-то инстинкт толкал его бежать за тридевять земель от этого мира. Инстинкт этот поддерживался образом будущего, который он себе создавал. Быть может, за тысячу двести лет (или даже больше) люди продвинулись вперед достаточно, чтобы без труда справиться с восемнадцатью тысячами Бестий. А узы, возникающие между ним и Флорией Ван Нелл, серьезно ограничивали его свободу.
— Спасибо за все, — сказал он. — Если когда-нибудь я смогу…
— Вы очень уверены в себе, — ответила она. — А куда вы хотите идти?
— На другую планету. Я… много путешествую. На этой планете я был слишком долго.
Флория широко раскрыла глаза.
— Я не спрашиваю, почему вы лжете, Корсон, но меня интересует, почему вы лжете так плохо.
— Для удовольствия, — ответил он.
— Не заметно, чтобы вы были довольны.
— Я пытаюсь.
Ему хотелось задать ей тысячу вопросов, но он удержался. Нужно самому открывать эту новую вселенную. Незачем выдавать свою тайну. Лучше удовлетвориться информацией, которую он получил во время разговора.
— Я надеялась, что будет иначе, — сказала она. — Ну что ж, вы свободны.
— И все-таки, я могу оказать вам кое-какую услугу. Скоро я покину эту планету и советую вам то же самое. Через несколько месяцев здесь станет невыносимо.
— С вами? — иронически спросила она. — Вы не можете предвидеть, что случится через минуту, а строите из себя пророка. Я то лее дам вам совет: смените одежду, иначе над вами будут смеяться.
Смущенный Корсон сунул было руки в карманы своего мундира, но уже через минуту переодевался в тунику, которую она ему подала. На Марсе каркай, как марсианин… Корабль подлетел к причалу и остановился. В новой одежде Корсон чувствовал себя воистину смешно.
— Где у вас мусоропровод?
Флория нахмурилась.
— Не понимаю.
Корсон закусил губу.
— Устройство, которое убирает отбросы.
— Уборщик? Вот он.
Она показала ему, как действует уборщик, он свернул свой мундир и бросил в аппарат. Свободная одежда, в которую он переоделся, достаточно скрывала пистолет под левым плечом. Он был почти уверен, что Флория заметила оружие, но не имеет понятия о его назначении.