- Я так и подумал!.. Гы-гы-гы! - Васька ехидно ухмыльнулся - видимо, почувствовал мои внутренние переживания. - Я тоже, когда увидел первый раз его настоящий облик, чуть в штаны себе не наложил, - и он хохотнул, потрогав машинально то место, куда должен был наложить.
- Градомир! - он обратился к лешему. - Заканчивай людей пугать.
Градомир тут же накинул на себя кулон и снова превратился в неказистого мужичка по имени Кузьма. Прям трансформер какой-то!
- Дядь Кузьма! - подал голос маленький Колька, утирая рукавом рубашки зелёную соплю. - А где Кукуня? - пискнуло это чудо природы.
- Так тут был, шельмец, где-то! - отозвался Кузьмич, указывая под стол. И Колька шустренько нырнул под него, как окунь в воду.
Кукуня, видимо, был знаком с этим сорванцом, выскочил из-под стола и бросился от Кольки наутёк во всю свою звериную прыть. Малой выскочил следом за ним и вдарил так, что только пятки сверкали.
- Кукуня, стой! - кричал убегающий орчонок.
- Бедный зверёк! Ему своих собак в деревне мало? - донёсся справа от меня чей-то приятный, мелодичный женский голос. Я оглянулся. Передо мной стояла довольно симпатичная женщина средних лет, карие глаза, приятная внешность, ничего особенного, одним словом, очень милая и, видно, хозяйственная. Просторное розовое платье, и аккуратно повязанный на голове белый платок украшал её голову. Как-то всё это выглядит для меня по-настоящему, словно я в далёкое детство окунулся, в свой хутор, прям доярочка. Глядя на неё, глаз радуется.
- Галина, - представилась она. - Князь..., - она вставила при этом многозначительную паузу, склонив голову, и кинула украдкой косой взгляд на Кузьмича. Кузьмич еле заметно кивнул, всё так, мол...
- Это моя семья, - отозвался Васька и как-то даже вытянулся, словно рядовой перед сержантом в учебке.
Я психанул и подскочил с лавки.
- Ну какой я вам князь?! У меня из всех достоинств, которые есть, - это то, что я пердеть громко могу!
Раздувая ноздри от негодования, я сел на место. И народ не выдержал, заржал, даже Галина с дочерью Машкой отвернулись от своего князя и тихо посмеивались надо мной, убогим. Краем глаза я заметил, что на Гале висит такой же аккуратный кулон на золотой цепочке.
- Заладили: князь да князь, - буркнул я.
- А без своей челяди князю никак нельзя! - вставил Васька. - Галя займётся кухней! Кузьмич вроде хозяина и в одном лице твой, Серёг, телохранитель и опекун. Ну, и я на подхвате, если чего, как верный твой оруженосец буду, унести, принести, налить, подать. Солнышко... Гы-гы-гы!
Я обиженно раздул свои щёки, были бы сопли, выдул бы, наверное, огромный пузырь размером с Луну. Внимательно осмотрел эту собравшуюся компанию, то ли они и впрямь верят в то, что говорят, то ли тупо стебутся надо мной, блаженным. А ведь над дурачками смеяться - грех, всегда так было, даже немцы не смеялись над такими, как я.
Взгляд мой упал ещё на одного персонажа из этой компании.
- А это что за африканский пигмей такой!?
Пигмей метрового роста, с узелком на палке, перекинутой через плечо, чапал по зелёной лужайке, ворча себе что-то под длинный нос, направляясь на задворки дома лешего, абсолютно не обращая ни на кого внимания.
- Это наш банник, Федот, - пояснил Васька. - А как же без него? Красно солнышко! - и наглая серая морда расплылась в ехидной улыбке, сверкнув при этом своими клыками.
Понемногу выходя из транса, в который меня ввёл леший своим первозданным обликом, я стал приходить в себя. Видно, моя нервная система включила определённую защиту. Чур, я в домике, я и так у мамы дурачок, чтобы не растерять, видимо, последние здравые капли рассудка. И я поймал даже какой-то азарт и подыграл орку.
- А почто домового нету? Почему только банник? Где стервец? - и я важно упёр руки в боки, вжал своё пузо и выпятил вперёд грудь, ну хоть немного сравнять свои мышцы.
Васька сразу же сообразил и стал подыгрывать.
- Не вели казнить, княже! Вели слово молвить! - И он заговорщицки подмигнул мне, играя на публику. - Никак их вместе оставлять нельзя, иродов таких, Федот с Бахчой больно азартные. Всю ночь напролёт в футбол на игровой приставке рубятся на щелбаны. А к утру бороды свои козьи рвут друг другу до крови. Такой ор и гам поднимают во всей округе, что житья от них, бешеных, всей деревне нету! - орк слегка поклонился.
- Ну, тогда ладно, - благосклонно согласился я. И поймал себя на мысли, что мне очень охота посмотреть на столь уважаемого домового Бахчу. А что теряю? Клиника и так моя...
- После последней драки они порознь в чуланах сидят, так сказать, под домашним арестом. А этого арестанта староста деревни выпустил, раз он князю понадобился. Но, скажу вам, ваше сиятельство, банник он отменный. Как говорится, от бога, - орк разогнул спину.
- А староста кто в вашей деревне?! - удивился я.
И тут же увидел на хитрой широкой морде ответ.
- Ты что там, в деревне, самосуд устраиваешь?!
Васька пожал невинно плечами.
- А мне что, князь, прикажешь на них ОМОН вызывать! - и он ухмыльнулся.
Моя нервная система не выдержала такой нагрузки, когда я постарался представить эту картину.
Два пигмея катаются по пыльной дороге, вцепившись друг другу в козьи бороды, громко орут и дубасят дружку почём зря. А вызванный дежурный наряд ОМОНа старается их растащить: 'Руки за спину, я сказал! Ноги на ширине плеч! Браслеты на домового! Век свободы не видать!' Всё, думаю, тихо шифером шурша, крыша едет не спеша. Истерика моя была недолгой, минут десять. Придя в себя, увидел, что моё окружение само собой понемногу рассосалось. Миловидная Галина со своей дочкой Машкой ушла на кухню Кузьмича. Васька чем-то стучал по любимому нашему автомобилю, а Колька-индеец, вёрткий змей, старался хоть кого-нибудь изловить. Кукуня куда-то быстренько сделал лапы, а маленький Кулёма прикинулся ветошью на поленнице, стараясь не отсвечивать, уже не так сильно пугаясь меня, а всё время держался как можно ближе. Вдруг пронесёт? А нет, не пронесло... В общем, все были при деле, выходит, кроме меня.
А передо мной сидел всё тот же Кузьмич и задумчиво почёсывал свою бороду.
- Успокоился, - как-то сочувственно сказал он, я кивнул, утирая слезу. - Мне надо отъехать на три дня. А ты, Сергей, останешься с семьёй орков, - он почесался. Я теперь понимаю, почему он всё время почёсывает себя. 'Чтобы тебя насмерть загрызли!' - Надо бы кое с кем переговорить и посоветоваться. И он задумался. Как говорят, ушёл в себя, вернусь нескоро. Я тоже, глядя на него, замолчал. Кузьмич заёрзал на лавке: видно, его думы не давали ему покоя, словно рой пчёл.