- У-у-у-у-у-у-у!
Я тоже, видимо, с перепугу вцепился в него и тоже заорал, как мог, во всё своё горло:
- А-а-а-а-а-а! Я чуть в обморок не упал!
Пень обвил крепко мои руки корнями, словно это гремучие змеи, и видимо, пытался вырваться от меня. А я не отпускал его, думая, что это деревянное агрессивное буратино напало на меня со злым умыслом. Так и голосили вдвоём, я и пень.
- А-а-а-а! Э-э-э-э! У-у-у-у! - пока не догадался отпустить его, а он, видимо, меня. Я сразу сиганул на лавку в беседке, уцепился за верхнюю балку, стараясь забраться на крышу повыше от этой злой деревяшки. А пень дал дёру, словно осьминог, в противоположную сторону, подальше от меня.
- У-у-у! - вопил он. На наш шум и гам подбежали Кузьмич и Васька.
- Это лесовик! - выпалил он как на духу. Вот же гадский папа. Сердце билось, словно у воробья, а попка моя любимая стала такой узкой, иголку не просунешь. Я отцепился и присел на скамью, стараясь успокоить своё дыхание, судорожно хватая ртом воздух и держась рукой за сердце.
- Предупреждать, сволочи, надо! - прерывисто постарался ответить.
- Ну, извини, забыл! - леший присел рядом и развёл руками.
Вот за что я сразу зауважал орка, так за то, что он не растерялся в трудную для меня минуту, и на столе, как по волшебству, появилась бутылка 'беленькой' и три полных стакана. Я молча махнул, не чокаясь с ними.
- Кузьмич! Знаешь что? - выдохнул я. - А если бы я обосрался!.. - смотрю на него вполне серьёзно, без всякой подоплёки. Леший виновато пожал плечами.
- Серёг! - вмешался орк. - А я бы на твоём месте обосрался!.. - орк оскалился и заржал, чем, видно, разрядил обстановку.
- Озеро недалеко, за лесом! Гы-гы-гы! - и он махнул рукой в его сторону. Вот же упыри клятые.
- Кого ты там ещё припрятал в лесу своём, Кузьмич? И какие вот такие сюрпризы меня ждут? - я сердито уставился на лешего.
- Да особо никаких, - он развёл руками, - так, по мелочи. С Кукуней ты уже знаком, - я кивнул, - а это был наш Кулёма, лесовик. Маленький он ещё совсем. Мне его из-под Новосибирска мужики наши привезли, сирота он. Родители его год назад трагически погибли. Лес в Сибири у них там нещадно вырубают, вот и до их родной вотчины добрались мародёры. Так и схлестнулась с хозяевами заезжая китайская бригада лесорубов. Так они полбригады положили их. Ну и сами того, погибли они, сожгли их, бедных, как немецкие танки в сорок первом под Москвой, живьём, коктейль Молотова с бензином, делов-то для человека, как два пальца об асфальт. Да всё на глазах его. Вот и суди сам. Он мал ещё, да как дитя любопытный. Видимо, на тебя решил посмотреть, интересно ему, подкрался незаметно. А ты его в огонь, вот он и испугался, бедолага, - Кузьмич всхлипнул и как-то с болью вздохнул. Даже весёлый орк притих.
А Кулёма подглядывал за нами из-за дерева своими круглыми зелёными глазами, и ротик у него овальный, как бублик. Вот же мать-природа даёт. На вид Кулёма - небольшой пень, с верхним гребнем, словно сильным ветром дерево переломило. Леший потом пояснил, что это у них вроде причёски такой, и чем этот хаер больше, тем для этого вида круче. Ну и тело их - это никакое не дерево, абсолютно, это обыкновенный хитин, а внутри - как у всех, пьём водичку, кушаем молодые побеги да корешки с листочками и потом какаем. А их внешний вид, ну что, природа наша и не такую маскировку проделывала с другими видами жизни на планете.
- А я откуда знал! - стал сразу оправдываться. И на душе сразу заскребли кошки, а потом ещё и кучу наложили огромную такую. Сердце как-то сжалось, глядя на сиротку Кулёму. Вот же мы бываем скотами! Вот сижу тут, рядом серый орк, напротив леший, под ногами Кукуня вертится в поисках, чего бы стащить со стола. Из-за дерева сирота Кулёма выглядывает. А мне так хреново почему-то за нас, за всё разумное и прогрессивное ЧЕЛОВЕЧЕСТВО! Чувствую себя монстром каким-то, из такого рода-племени, как человек бездушный и беспощадный ко всему живому, даже к своему виду. И кто из нас, спрашивается, нелюди?..
Орк разлил ещё по одной, Васька схватывает всё на лету. Мы в их глазах, наверное, чудовища страшные. Хотя все религии нам говорят: человек бессмертен, ибо у него есть душа. Стесняюсь теперь спросить их: где?! Вот, вот и я о том же, о чём и вы подумали, о ней, родимой, только и думаем, но как минимум половина человечества.
- Да всё нормально, Серёга! - Кузьмич встал, подошёл и хлопнул меня по плечу, видимо, прочитав все мои мысли, написанные на лице.
- Кулёма! Поди-ка сюда! Познакомься с дядькой! - и он поманил его пальцем. Кулёма моргнул зелёными своими глазами.
- У-у-у-у-у... - засопел, но к лешему не пошёл. А боком, боком скрылся где-то в темноте. - У-у-у-у-у... - донеслось откуда-то из-за сосны.
- Ничего, пообвыкнется, - Кузьмич махнул рукой.
На крышу беседки что-то бухнулось, зацарапав по ней своими когтями.
- Ну, вот и последний наш сожитель явился, не запылился! - из ночи на стол упала не большая серая птица, напоследок ударила серым крылом и что-то проклекотала лешему.
- И я рад тебя видеть! - ответил он. - Познакомься, это Сергей, будет пока жить у нас, - птица удивительно закивала своей головой и уставилась на меня своими умными жёлтыми глазами.
- Он приветствует тебя и очень рад встрече с тобой! - Кузьмич словно переводил с птичьего языка. - Это сыч, наша лесная разведка и глаза. Филимон!
Я приподнял бейсболку.
- Привет!
Сыч расправил свои пепельного цвета крылья и весело запрыгал на столе.
Я сидел и удивлённо поглядывал то на Филимона, то на Кузьмича, и на этот, в общем, удивительный и прекрасный мир, про который мы ни черта, оказывается, не знаем. Вот так все вместе, под хорошо сваренное вкусное мясо, и скоротали остаток вечера, плавно перетекающего в непроглядную густую ночь. Филимона угостили сырым куском ягнятины, а Кукуня сам стащил кусок варёного мяса со стола. Только маленький Кулёма всё время подглядывал за нами из темноты, так и не подошёл к нам. И мы с Васькой и Кузьмичом неплохо посидели, распив бутылку. Ну, три. После чего серый орк Василий собрался домой, сославшись на то, что злая орчиха Гала может и не понять его долгое отсутствие. И хоть у него среди всех серых орков России самая крепкая голова, всё же получить по ней скалкой или чугунной сковородкой ему очень неохота. Три раза прощались с Васькой на посошок, пообещав приехать завтра с утра, он сел в 'Ниву' и не знаю как, но уехал домой. Кузьмич выделил мне в доме на первом этаже старенький, но крепкий диван. Ну что ж, я, вымотанный вконец за этот тяжёлый день, упал на диван лешего. Может, хоть сегодня, этой ночью, высплюсь без своих приключений в мире сновидений.