Все это, разумеется, не облегчала мою задачу и даже просто понять, сколько же слуг падшего оказалось заперто с нами, удалось лишь к вечеру, когда мы стали лагерем у подножия горы Дхамы. Я насчитал семерых.
Две девушки: одна крупная, с черными волосами, явно воительница. Вторая, более хрупкая, рыжеволосая, более женственная, но лишившееся глаза и со шрамом через пустую глазницу, от левого виска, аж до самой правой челюсти, словно некогда её лицо буквально разрубили пополам. С ними четверо невысоких поджарых, похожих на закованных в цепи псов, мужчин, с ног до головы облачённых в старые изорванные кожаные перевязи, скрывающие их головы и тела. Лишь один из них не прятал свой лик, был более стройным, походя на воришку, нежели на убийцу, с тонкими ловкими пальцами и большими светло-синими глазами, которые удалось разглядеть, когда горн в груди тянущего повозку голема вспыхнул ярче обычного. Труднее же всего оказалось заметить постоянно прячущего лицо, коротко стриженого мужчину, чье чело пятнали следы ужасных ожогов, особенно вокруг глаз. Судя по его поведению, он страшился огня, но глядя на отпечатки поцелуев пламени, это не вызывало удивления, скорее поражало, как он вообще сумел выжить после подобного.
Семеро, совершенно равнодушных к происходящему, неслышно перешептывающихся меж собой людей. Они никак не реагировали на редкие разговоры иных невольников, словно между этими двумя группами пролегла незримая стена неприязни, но пока бодрствовали охранники, никто не решался идти на конфликт. Чье тело избрал Вайлеко, дабы то стало сосудом его души, если таковое тут вообще было, оставалось совершенно непонятно. Впрочем, так же я пока понятия не имел, как вообще завязать разговор с теми, кто даже сидя в плотно набитой клетке умудрялся отделить себя от прочих её обитателей незримой стеной безразличия. Мне не удавалось найти ни единого способа, как к ним подступиться, разве что попытаться завязать разговор напрямую. Однако, вряд ли можно найти что-то более подозрительное, чем необычно одетые незнакомцы, явно не чуждые магической силы, пытающиеся завязать с тобой разговор. Нам нужно было завоевать их доверие, а не сделать так, чтобы они шарахались от нас, словно от чумных.
Судя по напряженным лицам Альманзора с Велом, после трепки, устроенной Неффелу не проронивших ни звука, те так же прибывали в глубокой задумчивости, однако вскоре всех нас отвлек звук отпирающегося засова. Тяжелая дверь, на манер решетчатых ставен городских ворот, падавших прямо перед носом захватчиков, если те попытаются проникнуть внутрь, поползла верх. Со шкур над нашими головами сыпалась промерзлая грязь, поднимавшие решетку видимо стояли на крыше, отчего дерево под их ногами недовольно скрипело, роняя труху. Снаружи, из тьмы спустившихся ранних сумерек, ворвался ледяной ветер, опалив холодом полуобнаженные тела внутри повозки. В открывшемся оке нашей крохотной тюрьмы появилось несколько фигур, тут же обрушивших на ближайших невольников град ударов плетьми. Те с криками постарались вжаться поглубже, за что кожаные языки кнутов прошлись по губам несчастных, размозжив тем рты и выбив зубы тяжёлыми набойниками.
- Заткнулись, сучьи недоноски, а не то позашиваю все дыры, что у вас найду! Быстро вытащили сюда того пса, которого нам в Дхаме дохлым в довесок кинули, а не то без жратвы останетесь, черти вшивые!
Тут же притихшие, зажимающие кровящие губы рабы, потянулись вглубь клети, откуда им уже подавали бездыханного Цеотароса, которого по видимому сегодня решили пустить на мясо. Взамен выданного тела, внутрь повозки швырнули раздутый, покрытый плесенью бычий желудок с какой-то дурно пахнущей жижицей, видимо остатками прошлой трапезы наших тюремщиков. Сидячий рядом Неффел, до того полагавший будто нам предложат отведать плоти нашего погибшего собрата, позеленел. Впрочем, судя по оттенкам буро-серого, что приняла его кожа, когда он вдохнул тухлый аромат гнилья, поданного нам на ужин, перспектива отравиться этой гадостью его прельщала ещё меньше.