Едва сердце тьмы коснулось меня, окружающая пустыня ослепительно вспыхнула от восходящего у горизонта нового, синего солнца. Почти такого же, какое я видел в первом видении, но много ярче. Это было не светило, согревающее землю, а уничтожающая все на своем пути тень чего-то невероятно могущественного, рвавшегося изменить мироздание. Спирали синего пламени раскручивались в небе, испепеляя обе армии и развеивая, словно дым, образы на земле, превращая волны пепла и снега в растрескавшийся, обезвоженный камень мертвой пустыни. В небесах, вместе с тремя лунами, теперь появились призраки мертвых миров. Волны силы плетью били в них, раскалывая на части. Каменные осколки дождем падали вниз и проходя сквозь голубые струи огня, вспыхивали пламенеющими слезами пятная твердь.
Посреди всего этого хаоса восходила холодная звезда, воплощение абсолютной силы. Она росла, неотвратимо продвигаясь вперед, грозя пожрать меня. Вокруг появляются обрывки мыслей, образы знакомых людей, моего выводка, настоятеля храма и других, некоторых из которых я даже не знаю. Все они корчатся от боли, рвут на себе волосы, одежду, зубами пытаясь перегрызть вены.
«Что это?» - притворно испугано прозвучало в моей голове, когда тень брата сделала шаг назад. Очередная попытка заставить меня утратить концентрацию и не увидеть ключ к происходящему, что же я должен сделать. К этому моменту, даже мое нематериальное тело начинало страдать от жестокого переутомления. Три видения подряд мог выдержать далеко не каждый опытный авгур, чего уж говорить о тех, кто едва дошел до этапа посвящения. Но отрываться было нельзя и потому, когда брат внезапно оказался передо мной, явив маску искажённого в предсмертной агонии лица, я продолжал смотреть сквозь него, хотя это и далось не так легко, как прежде.
Реальность богов содрогается в конвульсиях, но в центре нового солнца я замечаю пустоту, будто бы провал в саму бездну, точно такую же, как и кинжал в моей руке. Я поднимаю Сердце Тьмы и в ту же секунду, бушующий ад вокруг меня стягивается в единую точку, будто втягиваясь обратно в светило. Острие клинка само указывает в сжавшуюся от ужаса тень и мир замирает на грани конца.
Я открываю глаза. Изумрудный свет Омута Посвящения разливается вокруг, а сведенные судорогой пальцы вцепились в ониксовый череп. Мои ноги по колено погрузились в расплавленный из-за текущих через него энергий камень, над которым я парил, когда испил елея. Теперь же многорукий, пламенеющий апостол отвернулся от меня, как от недостойного его внимания прокаженного, ибо боги сказали свое слово, отвергнув молодого авгура. Отныне моя судьба забвение и нет участи тяжелее, чем быть не принятым тем, кому ты отдал душу в услужение.
Все прошло, как и задумывалось. Разве что плеяда видений, столь ярких и четких, каких мне прежде видеть не доводилось, оказалась неожиданностью. Ещё немного и остатки постамента истают, пролившись каплями в бушующий внизу водоворот и я паду вслед за ними. Взгляд выхватывает происходящее с выводком, каждый переносит видения по-своему. Одни стоят прямо, гордо подняв голову, другие, пали на колени в истовой молитве, а кто-то, сжался в комок, будто разрубленный напополам червь.
Но что это? Все, абсолютно все постепенно проваливаются сквозь камень, а мосты по которым мы подошли к апостолу принялись рушиться.
На секунду я забываю о своей собственной судьбе, не веря собственным глазам, озираясь. Весь выводок оказался отвергнут. Такого не может быть. Один провалившийся, это редкость. Но все сразу? Как это могло произойти?
Я вижу ужас и непонимание на лицах избранных. Ветвями раскидистого древа, руки пламенеющего апостола застывают у нас над головами, прежде чем перевернуть колдовские чаши, из которых льется вовсе не елей, а темная жижа. Напиток осквернен! Стертый лик ритуальной маски скрывает голову, источающего сияние существа, что низвергло всех нас в небытие, но кажется, оно нисколько не удивлено. В последнюю секунду я вспоминаю слова настоятеля: