— Значит, это те самые гладиаторы? — поинтересовался он у приятеля. — Надеюсь, они разбудят наших гостей, а то те и так после еды разомлели, а проклятый кифаред, который сейчас терзает их слух, окончательно вгонит всех в сон. Не веселый пир, а поле боя с валяющимися телами.
— Успокойся, Север, — усмехнулся его спутник. — Медведя уже привезли. По традиции начнем с венацио, потом идет пара мирмиллон — фракиец, и девушка «на сладкое», хотя… Может быть, как раз она и будет главным блюдом.
Они одновременно посмотрели на спину Ахиллы, и Камиллу пришлось сдержанно кашлянуть, чтобы напомнить строптивой девчонке про свою просьбу. Услышав хозяйский намек, гладиатрисса чуть помедлила, а затем неспешно повернулась, кинув на вошедших такой взгляд, что у ланисты буквально отвалилась челюсть, а Каризиан схватил за руку своего приятеля, чего тот даже не заметил.
— Вот это красотка! Посмотри, какие глаза, какие ножки! — выдохнул хитроумный посланец Федрины. — Думаю, что вопрос решен. Деньги у меня в кармане.
— Подожди охать, — одернул тот, кого он назвал Севером. — Сначала посмотрим, на что она способна в бою… Кто из вас дерется с медведем?
— Ферокс, — Камилл чуть подобострастнее, чем нужно, указал на своего лучшего бойца.
Север подошел к мужчине, невозмутимо смотревшему на него с видом некоторого превосходства (или префекту это только показалось?). Венатор не уступал ему ростом, но был старше, а несколько шрамов, видневшихся из-под туники и изуродовавших лицо, говорили о бурном прошлом. Север придирчиво оглядел внушительные бугры мышц, перекатывающиеся под кожей, и подумал, что, возможно, этот варвар сможет продержаться несколько минут, прежде чем медведь им плотно поужинает.
Осмотрев с ног до головы мужчину, он повернулся к девушке и, взяв ее за подбородок, заглянул в зеленые глаза, потемневшие от сдерживаемого гнева.
Они разговаривают о ней как о трактирной служанке! Будто у нее нет ушей и чувства собственного достоинства! Ахилла уже собиралась огрызнуться, но встретила предостерегающий взгляд Камилла, глядящего на нее как змея на раненую птичку, и улыбнулась, даже не пытаясь скрыть, что делает это через силу.
Ее глаза, глядящие холодно и яростно, были похожи на замерзший бурный поток. Молодой хозяин виллы задержал на них взгляд, ожидая, что девушка, как добропорядочная римлянка, опустит ресницы, но она только чуть приподняла бровь, да в уголках красиво очерченных губ мелькнула ехидная ухмылка. Север уже не мог отвести глаз, чтобы не быть побежденным в этом глупом поединке самолюбий, а наглая девица, похоже, не собиралась уступать знатному вельможе. Наконец ей это надоело, и гладиатрисса, ухмыльнувшись, опустила ресницы и снова их вскинула, дразня и провоцируя то ли на поцелуй, то ли на оплеуху.
— Ого, — хохотнул сенатор, с любопытством наблюдая за происходящей дуэлью, — у красотки взгляд волчицы. Как бы она не загрызла тебя ненароком!
— Не говори глупостей, Каризиан, — нехотя отозвался Север, медленно опуская руку и продолжая глядеть девушке в глаза. — Волчица взрастила Ромула и Рэма. Она не сможет убить римлянина.
— Ох, мне бы твою уверенность! Слышишь, медведь уже в триклинии, пора!
Не обращая внимания на призыв приятеля, Север перевел взгляд на длинную шею, высокую грудь и мальчишески узкие бедра гладиатриссы с крепкими, идеально прямыми ногами. Хороша девица, правда, совсем не в духе последних модных тенденций, не говоря уже о веснушках, от обилия которых даже плебейка пришла бы в ужас, но хороша. Не то что скованные правилами этикета томные дочери сенаторов и всадников. Но, в конце концов, не спать же ему с ней! Подумаешь, цаца! Марк повозится с нахалкой для удовольствия публики минут пять, а потом слегка пристукнет, заставив просить пощады к вящему удовольствию гостей.
— Да пойдем же, гости ждут!
С этими словами соскучившийся по веселью Каризиан ухватил Севера за руку и почти потащил приятеля в триклиний, откуда раздавался медвежий рев и возбужденные голоса гостей.
Пожалуй, надо будет сказать Марку, чтобы он не вздумал калечить нахалку. В дверях префект претория обернулся и увидел, что, только что смотревшая злобной фурией, девица прижалась лбом к груди мужчины, на руках которого были вытатуированы руны. Помощники накидывали ему на плечи плащ, а оружейник протягивал небольшое копье — венабул.
Потом эта картинка будет преследовать его несколько месяцев, точно наваждение.
— Скажи мне что-нибудь приятное, — попросил Ферокс, поправляя широкие складки плаща.