Счастливый случай изменил её жизнь: уступая просьбам двоюродной тётушки Дарьи Полторацкой, жившей в далеком черниговском сельце, Анна стала навещать её сына Сашу, воспитанника Первого Петербургского кадетского корпуса, и приглашать юношу к себе.
Будущий артиллерийский офицер Александр Марков-Виноградский (он приходился Анне Петровне троюродным братом и был младше ее на двадцать лет!), бывая в гостях у очаровательной кузины, страстно в нее влюбился…
В том счастливом, но незаконном союзе – формально Анна еще замужем – в 1839-м появится на свет сын Александр. Позднее, сочетавшись узами Гименея, супруги узаконили малыша, уменьшив возраст сына на три года.
(Много лет спустя его дочь Аглая, урожденная Маркова-Виноградская, подарит Пушкинскому Дому бесценную реликвию – миниатюру, запечатлевшую милый облик её родной бабушки.)
Некогда влюблённый Пушкин предрекал Анне, что «когда Керн умрёт – вы будете свободны, как воздух…». В июле 1842-го «свободная» Анна обвенчалась с любимым, сделав, по мнению батюшки Петра Полторацкого, безрассудный шаг: выйдя замуж за бедного офицера, она лишилась солидной пенсии, что полагалась ей как вдове генерала, – генерал Керн умер в феврале 1841 года. Анне Петровне пришлось отказаться и от привычного обращения: «Ваше Превосходительство» (так согласно «Табели о рангах» именовали лиц в чинах третьего и четвертого классов), что сулило, помимо почтительности, немало выгод: к примеру, ей, как генеральше, вне очереди меняли на почтовых станциях лошадей. Кроме всего, за «своеволие» Анна лишилась отцовского расположения, а значит – финансовой поддержки и вдобавок – наследственных прав!
Александр Марков-Виноградский, второй супруг Анны Петровны. Фотография. 1850-е гг.
Но и Александр принес в жертву любви будущую офицерскую карьеру. Прослужив всего два года в армии, он принужден был выйти в отставку в чине подпоручика, чтобы иметь возможность жениться на своей «душечке»: «Благодарю тебя, Господи, за то, что я женат! Без неё, моей душечки, я бы изныл, скучая. Всё надоедает, кроме жены, и к ней одной я так привык, что она сделалась моей необходимостью! Какое счастье возвращаться домой! Как тепло, хорошо в её объятьях. Нет никого лучше, чем моя жена. Семейная жизнь, освящённая любовью, есть величайшее счастье – она уравновешивает все несчастья наши».
И как тут не вспомнить давнее пророчество поэта, оставленное им в письме к тригорской соседке Прасковье Александровне: «Правда, она (Анна Керн) ветрена, но – терпение: ешё лет двадцать – и ручаюсь Вам, она исправится!»
…Супруги перебрались на житьё в деревушку Сосницы Черниговской губернии, где числилось всего-то пятнадцать душ – «фамильное гнездо» Александра Васильевича.
Молодой муж любил свою Анну нежно и самозабвенно. Вот образец восторженного преклонения перед любимой женщиной, милый в своей безыскусности и искренности.
Из «Записок» А.В. Маркова-Виноградского (1840):
«У моей душечки глаза карие. Они в чудной своей красе роскошествуют на круглом личике с веснушками. Волоса этот шёлк каштановый, ласково обрисовывает его и оттеняет с особой любовью… Маленькие ушки, для которых дорогие серьги лишнее украшение, они так богаты изяществом, что залюбуешься. А носик такой чудесный, что прелесть!.. И всё это, полное чувств и утончённой гармонии, составляет личико моей прекрасной».
Александр Васильевич не перестаёт умиляться красоте своей жены: «Вечер, освещённый луною… И эти глазки блестящие – эти нежные звёздочки – отразятся в душе моей радостью. Краса их светлая заиграет во мне восторгом, так тепло от них! Их ласковый цвет, их свет нежный целуют в сердце меня своими лучами! От них так ясно в душе, при них всё живёт радостию».
К слову, Анна Петровна по-женски тщеславилась тем, что её находили похожей на прусскую королеву Луизу и что будто бы на это сходство обратил внимание сам император Александр I, очарованный красотой королевы.
Более сорока лет жизни Анны с её избранником прошли в любви и… лишениях. Порой даже «полфунта кофе» являлось для супругов некоей несбыточной мечтой. Вместе они растили единственного сына.
Анна, как не единожды признавалась, находила утешение в том, что вместе с мужем «выработала себе счастье». Вот постулаты философии бедности, коим следовали супруги!
«Бедность имеет свои радости, и нам всегда хорошо, потому что в нас много любви… может быть, при лучших обстоятельствах мы были бы менее счастливы, – размышляла она в письме к сестре мужа Елизавете Васильевне, по мужу Бакуниной. – …Мы, отчаявшись приобрести когда-нибудь материальное довольство, дорожим всяким моральным впечатлением и гоняемся за наслаждениями души и ловим каждую улыбку окружающего мира, чтоб обогатить себя счастьем духовным. Богачи никогда не бывают поэтами… Поэзия – богатство бедности» (Сентябрь 1851 г.)