Итак, индоевропейские боги, приходящие вместе с воинственными племенами, были склонны жениться на местных богинях. Именно поэтому у Зевса было столько любовных похождений; для него было нормальным жениться в одной долине на одной богине, а в другой долине – на другой. А после того как культура начинает унифицировать все эти области, у него накапливается милая история любовных интрижек. Вы можете сказать, что это – лишь случайность в истории мифа.
Иная система существовала у семитов. Они устраивали волны набегов из сирийско-арабской пустыни в Ханаан и Месопотамию. Примерно в то же время индоевропейцы вторгались с севера. Можно установить весьма примечательную и странную синхронность этих событий. Если сравнивать мифологические традиции индоевропейцев и семитов, мы убедимся, что последние более жестоко относились к местным богиням по сравнению с индоевропейцами.
Одним из самых первых великих семитских царей в Месопотамии был Саргон из Аккада, около 2350 г. до н. э. По легенде, он был незаконнорожденным, мать тайно родила его и положила в камышовую корзину, запечатала ее смолой и пустила вниз по реке. Полтора тысячелетия спустя эта легенда станет образцом для истории о рождении и пришествии Моисея (книга Исхода 2:1–3). «Меня родила река, – говорил Саргон, – и она принесла меня к Акку, крестьянину, поливавшему поля, он взял меня из реки, вырастил как родного сына и научил ухаживать за садом. Пока я был садовником, я был возлюбленным богини Иштар. Потом же я стал править царством».[9]
Хаммурапи из Вавилона (1750 г. до н. э.) был вторым выдающимся семитским царем-воином. Предполагается, что это он упоминается в Книге Бытия (10:8-12) под именем Нимрода, который «начал быть силен на земле». Именно с периода его правления начинается вавилонский культ поклонения Солнцу в облике бога Мардука. Его победа над Тиамат, прежней богиней первого моря, знаменует момент решительной смены отношения четверти мира к всеобщей Богине, от которой люди отвернулись, обратившись к множеству племенных богов, завоевавших свои позиции в результате политических изменений.
Бог Мардук был покровителем Вавилона, города, который возвеличил Хаммурапи. Все другие боги раннего пантеона в суеверном страхе склонялись при приближении великой матери-прародительницы. Но откуда ни возьмись явился юный бог-герой, непостижимый, на которого страшно было взглянуть (у него было четыре глаза и очень много ушей, а из открытого рта извергалось пламя). И он восстал против нее. Обезумевшая Тиамат, крича от ужаса и дрожа с ног до головы, громко молилась, когда тот стал приближаться к ней. Мардук набросил на нее свою охотничью сеть и запустил ей в рот злобный вихрь, попавший ей в живот. Он пронзил ее стрелой, разорвав ей внутренности и сердце, тут ей и пришел конец.
Тогда безжалостным ударом булавы бог размозжил ей череп, а кривой саблей разрубил ее на две части. Одну половину он поднял вверх, и она стала райским небесным сводом, мимо которого не могли течь воды, а другую половину опустил в бездну, – так и была завершена работа по сотворению мира, а каждому богу было определено его собственное место, кому в раю, кому на Земле, а кому – в Бездне. И наконец, Мардук создал людей, чтобы те служили богам.[10]
Как интересно! По представлениям древних, Богиня-Вселенная была жива, она и была самой Землей, горизонтом и раем. А теперь Вселенная больше не представляла собой живой организм. Это было строение, где боги отдыхали в роскоши: не как воплощения энергий, в их способе выражения, а как богатые хозяева, которым кто-то должен был служить. А Человек перестал быть ребенком, который был рожден, чтобы расцвести, в знании о своем вечном предназначении. Он стал просто роботом, запрограммированным на выполнение определенных функций.
Духовные последствия полной победы мужского над женским становятся очевидны при изучении второго эпоса времен Хаммурапи – легенды о Гильгамеше. Когда его поразил ужас смерти, он решил отправиться на поиски бессмертия. Пережив разные приключения, он узнал о растении, дарующем вечную жизнь, которое растет на дне первого моря. Гильгамеш нырнул и добыл его, но так утомился при этом, что, выбравшись на берег, тут же заснул. Он положил волшебное растение рядом, не успев его попробовать. Мимо проползала змея и проглотила это растение. Вот почему змеи могут менять свою кожу, как Луна может отбрасывать свою тень, – чтобы вновь родиться, а вот Человеку приходится умирать.
9
См.: Leonard William King,