Ее глаза закрылись сами собой, и она ощутила его легкие поцелуи на веках, щеках, подбородке. Как во сне она медленно обвила руками его шею и запустила пальцы в густые темные волосы. Дрожа от нетерпения, погладила его спину, еще больше возбуждаясь от сознания того, что он хочет ее. Так же сильно, как она его.
Александр судорожно вздохнул. Его поцелуи стали более требовательными, руки коснулись груди.
— Ты такая соблазнительная и пылкая, — прошептал он и добавил гордо: — И — моя! Моя любимая, моя жена!
Ей хотелось раствориться в нем и ласкать, ласкать… Но его слова колокольчиками тревоги зазвенели в ее голове. Она слишком увлеклась своей ролью. Она совершенно определенно не его жена. Настоящему Александру Холидею жена вообще не нужна. У него аллергия на брачные обязательства. И когда его память восстановится, он не назовет ее любимой. И не простит обмана. Возможно, даже возбудит против нее уголовное дело за мошенничество!
Габриель нервно высвободилась из его объятий, повернулась к нему спиной и поправила одежду дрожащими пальцами.
— Александр, я… мы…
— Не волнуйся, дорогая. — Он обнял ее за плечи и поцеловал в шею. — Я понимаю, что сейчас не время и не место. Я немного увлекся… Но ты так действуешь на меня, Габриель. Все мои инстинкты говорят, что так было всегда. И всегда будет, любовь моя.
Его слова, такие теплые, согрели ее. Она позволила себе роскошь расслабиться в его объятиях еще на несколько блаженных минут…
В палату стремительно вошли врачи и медсестра во главе с неутомимым Грегори Дортсманом.
Габриель отпрянула от Александра и внутренне сжалась. Она всегда нервничала в присутствии этого человека, хотя Александр общался с ним непринужденно, веря, что адвокат, как тот не уставал повторять, его друг. Дортсман все время задавал вопросы о прошлом Александра, его детстве, работе, их браке, чтобы «встряхнуть» его память. Габриель отвечала, стараясь изо всех сил обходить опасные места, которых было очень много, ведь она почти ничего не знала о жизни «мужа» до момента их знакомства.
И конечно, все, что она рассказывала об их браке, было чистым вымыслом. Она лгала чуть ли не постоянно и постоянно боялась запутаться в собственной лжи. Однако, как ни странно, не испытывала подобного напряжения в те долгие часы, которые проводила с Александром наедине. Не было неловкости, не было необходимости лгать. Он не задавал ей никаких вопросов ни о себе, ни об их общем прошлом. Как будто его жизнь началась заново в этой больничной палате и он не интересовался тем, что происходило раньше.
Правда, Александру было интересно узнать о ее жизни, и Габриель рассказывала ему о своей семье, о детстве, о попытках Юджина и Констанс усыновить ребенка. Он слушал внимательно и, казалось, запоминал все, что она говорит.
И теперь, когда их уединение было нарушено неожиданным вторжением, Габриель с трудом подавила раздраженный вздох.
Грегори Дортсман, как всегда, не заметил ее менее чем восторженного приема.
— Прекрасные новости! — воскликнул он с большим пылом, чем обычно. — Александр, вы сегодня отправляетесь домой!
— Да, настал этот день, — подтвердил врач. — Тринадцатое апреля. Мы выписываем вас сегодня.
— Естественно, вы останетесь в городе еще на недельку, как и планировалось, пока будут оформлены бумаги Джейн, — заливался соловьем Дортсман. — К тому же доктор Аммон должен еще понаблюдать вас.
— Я могу уйти из больницы прямо сейчас? — переспросил Александр. Он нашел руку Габриель и притянул ее к себе. — Это самые лучшие новости с тех пор, как я… гмм, трудно найти подходящее сравнение, когда твоей памяти неделя от роду.
Дортсман засмеялся.
— Но вы полностью сохранили чувство юмора. Вы настоящий мужчина, Александр, я горжусь вами. И ваш отец тоже. Я каждый день сообщал ему о состоянии вашего здоровья. Он хочет навестить вас. Не возражаете?
Александр пожал плечами.
— Конечно нет. А почему я должен возражать?
— Он хотел приехать, как только я рассказал ему о несчастном случае с вами, но я понимал, что вы захотите встретиться с ним… э-э-э… вне больничных стен. — Дортсман с трудом нашел подходящие слова. — Он приедет к миссис Рутберг завтра в десять утра, если вас это устраивает.
Александр кивнул.
— Устраивает.
— Не думаю, что это удачная идея, — вставила Габриель, свирепо взглянув на Дортсмана. Будь Александр в здравой памяти, он никогда бы не согласился на встречу, и адвокат это прекрасно знал.
Все в палате удивленно уставились на нее, включая самого Александра. И ей предстояло быстро найти удобоваримое объяснение, почему ее муж не должен встречаться со своим отцом.