Когда дожди закончились, весенний всплеск цветов и травы повсюду приободрил ее, а возможность покинуть пещеру подняла ее с постели, и жизнь вернулась в нормальное русло. Наоми старалась оставаться благодарной и сосредоточилась на положительных моментах. Она была жива, она была здорова, и у нее были Крол и Рилл. Все могло сложиться гораздо хуже. Жизнь просто потеряла для нее смысл, и чем больше проходило времени, тем хуже она себя чувствовала. Большую часть времени ей удавалось отогнать это чувство, но каждый день походил на предыдущий, и она не могла не задаться вопросом, какой станет ее жизнь. Неужели она просто состарится здесь, позабытая всеми? Неужели она потерялась, как монетка под диваном, никто не знал, где она, и никому на самом деле не было до неё дела? Она не хотела такой жизни. Она не могла умереть, не зная, что с ней приключилось. Она не хотела жить как единственная в своем роде, которую неспособны были понять даже ее друзья.
Иногда они передвигались боком, когда им приходилось срываться с места, и не только из-за спуска по склону, она могла сказать, что это была естественная закономерность. С каждым разом на их пути пещер попадалось все меньше и меньше, и Наоми иногда удивлялась, зачем они это делали. Как будто они от чего-то прятались, но Наоми не знала от чего. Они больше не встречали пурпурного тигра. Она не сомневалась, что это беспокоило Крола каждый раз, когда они перемещались. Он стал слишком настороженным, постоянно оглядывался через плечо и не позволял ей и Риллу шуметь. Она боялась, что в конце концов им некуда будет пойти. При дальнейшем спуске с горы, джунгли становились гуще, пока не начали отличаться от тех, к которым они привыкли. Стало жарче, влажнее, но тусклее, дневной свет просачивался сквозь ветви деревьев, которые поднимались вверх на десятки футов.
Они остановились в пещере почти у подножия горы, но Крол ни на минуту не расслаблялся. Наоми заметила, что здесь, внизу, было больше животных. Им стоило внимательнее следить за своими запасами еды, иначе те пропадут, украденные предприимчивыми маленькими существами, которые Наоми были незнакомы. Крол стал чаще выбираться из пещеры и дал понять, что хочет, чтобы она оставалась с Риллом, когда он уйдет, и не выходила одна. Если это было так опасно, она задавалась вопросом, зачем они сюда пришли. Иногда по ночам Крол стоял снаружи и с беспокойством смотрел на гору, с которой они спустились, пока Наоми не брала его за руку и не тянула обратно в пещеру, чтобы он поспал. Что-то мучило его, и она хотела бы помочь, но он все равно не смог бы ей признаться, что именно.
Они пробыли там недолго. Наоми не могла больше этого вынести. Она хотела, чтобы они ушли, повторяя серию жестов снова и снова, чтобы донести свое послание. Потребовалось несколько дней, чтобы заставить Крола согласиться. Они собрали вещи и отправились в путь.
Они шли несколько часов. Наоми поняла, что они уже спустились с горы, и Крол занервничал. Он продолжал смотреть вверх, на ветви деревьев, и держал Рилла рядом, но не нес его, как будто не хотел занимать руки. Наоми не могла понять, что его так пугало, почему он продолжал нервничать. Если им что-то угрожало, почему они не могли принять меры?
Она плелась за ним по джунглям, высоко поднимая ноги, чтобы расчистить себе путь в густом подлеске, следя за каждым своим шагом. На ней не было ботинок, и хотя за последний год ее ступни покрылись мозолями, торчащие палки все равно причиняли боль. И тут она услышала нечто такое, что заставило ее замереть.