— Ошибка? — задумчиво проговорил он, когда его руки почти обхватили ее талию. — Я бы сказал, что ты божественно сложена, Афродита. Украшение для постели любого мужчины.
— Немедленно прекратите! — приказала Чес, сбрасывая с себя его руки. Не то чтобы он делал ей больно, скорее наоборот… — Я могу объяснить. Должно быть, я… — она осеклась, когда прикроватная лампа вдруг загорелась, — заблудилась, — закончила Чес, и ее глаза расширились.
Она находилась в другой, но тоже очень красиво и даже несколько экзотически оформленной спальне, но дело было не только в этом. Если он назвал ее Афродитой, то она оказалась в руках незнакомца, который вполне мог быть Адонисом.
Они в молчании уставились друг на друга.
У него были каштановые волосы, широкий лоб и решительный подбородок. Дымчато-серые глаза под темными ресницами смотрели насмешливо и в то же время с интересом. Он был обнажен, по крайней мере до пояса, и являл собой воплощение мужского совершенства.
Кожа его широких плеч выглядела гладкой и золотистой. Мускулистая грудь покрыта темными волосами. Шея крепкая, а руки, которые он теперь убрал от нее, были большими и сильными.
Чес заметила, что и он тоже несколько смущен и сбит с толку.
Он разглядывал ее темные блестящие волосы, овал лица, полные розовые губы и бархатистую синеву глаз. На Чес была малиновая ночная сорочка на бретельках с довольно глубоким вырезом, который открывал ложбинку между грудями. Льнущая к телу шелковая ткань подчеркивала узкую талию и красивый изгиб бедер.
На какое-то безумное мгновение Чес почувствовала, что она самой судьбой предназначена для этой постели и для этого мужчины…
Она изумленно приоткрыла губы, когда неожиданная дрожь предвкушения пробежала по ее телу. Он заметил и дрожь, и изумление, и тень улыбки коснулась его рта, когда он еще раз оглядел ее фигуру.
Чес проследила за его взглядом и со вскриком ужаса натянула простыню до самого горла.
Он улыбнулся на этот раз довольно лениво и мягко произнес:
— Запираешь двери денника после того, как лошадь убежала, Афродита? Да ты прямо-таки настоящий клубок противоречий.
Чес резко села, по-прежнему прижимая к себе простыню, с безумной мыслью завернуться в нее и торопливо ретироваться, но он обхватил ее запястье.
— Что вы делаете? — Ее глаза расширились.
— Подстраховываюсь, — протянул он. — На случай, если ты решишь выбежать из комнаты с криком, что тебя насилуют.
— Я не собиралась делать ничего подобного! Он пожал плечами.
— А, значит, соблазнение. Так ли это, я решу через минуту. Значит, — сказал он, — ты заблудилась?
Чес почувствовала, как по ней пробежала дрожь страха — во что она влипла? Она стиснула зубы.
— Да. Свет погас. Я… я пошла в ванную и заблудилась.
— В самом деле?
В этой фразе было столько сардонического неверия, что Чес густо покраснела, но все же продолжила:
— Если вы не верите мне, то как объясните, что ваша лампа зажглась сама по себе?
Том задумался.
— Я решил почитать и, должно быть, уснул с включенной лампой, а у нас, действительно, бывают перебои с электричеством. Это бы объяснило… кое-что. — Он внезапно сел, не отпуская ее запястья. — Кто вы? — спросил он сурово.
— Я… я здесь, чтобы организовать свадьбу, — пробормотала она, — но уже начинаю подозревать, что попала в сумасшедший дом.
Его брови поползли вверх.
— Чес Бартлетт в юбке? — недоверчиво спросил он, и его взгляд снова остановился на ее груди. — Ну нет. Возможно, вы его помощница? Посланная, чтобы скрепить сделку старым, как мир, способом?
Она уставилась на него, разинув рот.
— Не изображайте святую невинность, — мягко посоветовал мужчина. — Такое бывает. Работа вашего агентства включает также и постельные услуги?
Чес резко втянула воздух и свободной рукой с силой залепила ему пощечину. Он даже не вздрогнул, но рывком притянул ее к себе.
— Если тебе нравится, чтобы все было грубо, что ж, в эту игру могут играть и двое, — процедил он чуть слышно.
Его руки держали ее, словно железные обручи. Презрительное выражение его глаз пугало, но еще более пугающим было осознание того, что он собирается поцеловать ее…
— Нет, нет — не надо!
— Не целовать тебя? Почему нет? Может, у тебя и алчная душонка, но твое тело — это совсем другое. — Он чуть ослабил хватку и взглянул вниз. — Совсем другое дело.
Чес начала извиваться, словно угорь, и вырвалась, но только ненадолго. Она уже готова была соскользнуть с кровати, когда он снова поймал ее за запястье.
— Ну нет, дорогуша, — протянул он. — Мы еще не закончили то, что начали.
— П-послушайте, — проговорила она, заикаясь. — Я и есть Чес Бартлетт. Сокращенно от Черити. В свадебном агентстве только я одна. Вы все не так поняли. И я на самом деле заблудилась! Более того, если вы еще раз меня хоть пальцем тронете, я закричу, что меня насилуют и убивают!
Последовало неловкое молчание, пока мужчина разглядывал ее. Наконец он потер костяшками пальцев челюсть и подтянул к себе простыню.
— Так, значит, вы женщина? — Он нахмурился. — Почему Берди думала, что вы мужчина?
— Люди полагают, что Чес — сокращенная форма от Чарлз.
— А что не так с Черити?[1]
— Ничего, если только вашу бабушку не зовут Фейт,[2] а маму — Хоуп.[3] — Она перевела дух. — Теперь я совершенно уверена, что это сумасшедший дом. А кто вы, черт побери, такой?!
— Вообще-то я здесь живу. — Он коротко улыбнулся. — Том Хокинг к вашим услугам, мэм.
Чес ахнула. Наконец все встало на свои места. Кто еще, кроме человека, распоряжающегося семейными финансами, мог занимать явно хозяйскую спальню? Почему она не подумала об этом? Потому что представляла себе пожилого распутного дядюшку или кого-то в этом роде! Впрочем, насчет распутного она все же не ошиблась. Намерения Тома Хокинга несколько минут назад явно подпадали под эту категорию.
— Черт бы вас побрал! — в ярости прошипела она. — Как вы могли это сделать?!
— Что сделать? Мирно спать в своей постели в одиночестве, пока вы не забрались в нее? Это все, что я сделал.
— Нет, не все! Вы не сказали, кто вы, вы не поверили мне, и вы удерживаете меня здесь против моей воли!
— Если вы благополучно добрались до ванной, то как потом оказались в моей спальне?
Чес поморщилась.
— Это странный дом, и отсутствие света меня уже не удивляет. А вообще-то у меня полностью отсутствует чувство ориентации, и к тому же на мне не было часов.
Он уставился на нее.
— А чем бы они помогли? У вас что там, светящийся компас?
— Очень смешно, — проворчала Чес. — Часы помогают мне различать правую и левую руки.
— Вы дожили до… двадцати пяти или около того лет и не в состоянии различить, где у вас правая рука, а где левая?!
Чес стиснула зубы, заметив в его глазах явную насмешку.
— Так бывает, поверьте.
Он взъерошил волосы.
— Ну, и что мы теперь будем делать, Афродита?
Чес вырвала свою руку и сползла с кровати.
— Что делать? Лично я возвращаюсь в Брисбен. Мне не нравится, когда из меня делают дуру! — Она схватила свой халат и банную сумочку и выбежала из комнаты.
Когда Чес вошла в столовую, в ней завтракал только один человек — Руперт. Застенчивый — вот слово, которым можно было охарактеризовать Руперта Литона, лорда Уивера. Далеко не красавец, среднего роста. Несмотря на сдержанность, он оказался довольно милым.
Хорошая ли он партия для Ванессы Хокинг? — размышляла Чес.
Руперт при ее появлении вежливо поднялся, чтобы отодвинуть для дамы стул и предложить принести стакан сока.