Янник Гранек
Богиня маленьких побед
Yannick Grannec
La Déesse Des Petites Victoires
© Editions Anne Carriere, 2012 All rights reserved
© Липка В. М., перевод на русский язык, 2016
© Издание на русском языке, перевод на русский язык, оформление. ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2016
Есть два способа распространять свет: быть свечой или быть зеркалом, которое ее отражает.
1. Октябрь 1980 года. Пансионат для пожилых людей «Пайн Ран», Дойлстаун, США
Стоя аккурат на границе между коридором и комнатой, Энн ждала, пока медсестра не закончит убеждать пациентку и доказывать свою правоту. Пытаясь заглушить охватившую ее тревогу, молодая женщина прислушивалась к каждому шороху: к обрывкам разговоров, раскатам чьих-то голосов, перешептыванию телевизоров, грохоту без конца хлопавших дверей, стуку железных каталок.
Спина протестовала, но она все не решалась снять сумку и поставить ее на пол. Энн шагнула вперед и встала в центр квадрата на линолеуме, обозначавшего порог комнаты. Чтобы немного приободриться, она нащупала в кармане кусочек картона, на котором разборчиво, крупными буквами были перечислены ее твердые, незыблемые аргументы.
Медсестра погладила руку пожилой женщины, испещренную пигментными пятнами, поправила на ней чепчик и подбила подушки.
– Миссис Гёдель, вас слишком редко навещают, чтобы отказываться от этого визита. Примите ее. Доведите до изнеможения, заодно немного разомнетесь!
Уходя, девушка сочувственно улыбнулась Энн. К ней нужно знать подход. Удачи, красавица. Больше она ей помогать не будет. Молодая женщина застыла в нерешительности. Тем не менее к разговору она подготовилась и теперь была готова пылко отстаивать свои самые веские аргументы, тщательно подбирая каждое слово. Но, увидев обращенный на себя неприветливый взгляд, передумала. Нужно сохранять бесстрастность и надежно прятаться за нарядом серой мышки, который она в это утро для себя выбрала: шотландская юбка в бежевых тонах, дополненная подобранным в тон гарнитуром из жакета и джемпера. Теперь она была уверена лишь в одном: миссис Гёдель была не из тех пожилых дам, от которых на пороге смерти остается только имя. Картонную шпаргалку Энн доставать не стала.
– Миссис Гёдель, для меня большая честь встретиться с вами. Меня зовут Энн Рот.
– Рот? Вы еврейка?
Услышав ярко выраженный венский акцент, Энн улыбнулась. Запугать ее пожилой женщине не удалось.
– Для вас это важно?
– Ничуть. Но я предпочитаю знать о корнях моих собеседников. Теперь мне приходится путешествовать лишь «по доверенности», через других людей, поэтому…
Больная попыталась приподняться и скривилась от боли. Энн рванулась вперед, желая ей помочь, но наткнулась на взгляд, от которого пахнуло полярным холодом, и остановилась.
– Стало быть, вас прислали из Института? Вы слишком молоды, чтобы покрываться плесенью в этом пансионате для пожилых ученых. Но давайте ближе к делу! Мы обе знаем, что вас сюда привело.
– Мы хотим сделать вам предложение.
– Вот стадо идиотов! Будто все дело в деньгах!
Энн почувствовала, как в душе поднимается паника. Только не отвечай ей. Несмотря на тошноту, вызванную запахами дезинфицирующих средств и скверного кофе, она осмеливалась дышать лишь через раз. Ей никогда не нравились ни старики, ни больницы. Стараясь не смотреть ей в глаза, пожилая дама теребила прядь волос, невидимых под льняным чепцом. «Уходите, мадемуазель. Здесь вам не место».
Энн скрючилась в фойе на скамейке, обтянутой коричневой искусственной кожей, и протянула руку к коробке шоколадных конфет с ликером, которую сама же там и оставила, когда приехала сюда. Сладости оказались не самой лучшей идеей: есть их мадам Гёдель, скорее всего, не разрешалось. Коробка была пуста. Энн до боли закусила ноготь большого пальца. Она предприняла попытку, но безуспешно. Институту придется подождать, пока вдова не умрет, умоляя всех богов Рейна, чтобы она за это время не уничтожила чего-нибудь ценного. Молодой женщине так хотелось первой составить опись Nachlass[1] Курта Гёделя. Досадуя на собственную нерадивость, она вновь подумала о своих тщетных приготовлениях. В конечном счете ее прогнали одним щелчком пальцев.
Энн порвала картонку на мелкие кусочки и каждый из них положила в отдельную ячейку конфетной коробки. Об упрямстве и грубости вдовы Гёдель ее предупреждали. Урезонить и убедить ее не удавалось никому, ни близким, ни даже директору Института. Почему эта обезумевшая старуха так уперлась в сокровище, представляющее собой наследие всего человечества? За кого она себя принимает? Энн встала. Была ни была, я возвращаюсь.
1
Nachlass (