– Еще не вечер.
– Ну хорошо, тогда шерри, на палец.
8. Август 1930 года. Кафе неполноты
Я остерегался творить кумира из истины, предпочитая на более скромный манер именовать ее точностью.
По вечерам, когда мне не нужно было выступать в кабаре, я ждала его у кафе «Райхсрат» напротив университета. Это заведение было не для меня, там не столько пили, сколько говорили. В нем воссоздавался мир, который, как мне казалось, совершенно не нуждался том, чтобы его повторно сотворять. В тот вечер встреча была посвящена подготовке к поездке на научный конгресс в Кёнигсберг. Я отнюдь не сожалела, что меня на нее не позвали: конгресс по «теории познания точных наук» не имеет ничего общего с амурной эскападой. Накануне Курт как-то особенно воодушевился и пребывал в восторге, что для него было состоянием неслыханным. Ему не терпелось представить на этом ученом собрании свои работы.
Мне уже порядком надоело томиться под аркадами, когда он наконец вышел из кафе – один, намного позже всех остальных. Я была голодна, меня мучила жажда, и я решила из принципа устроить ему сцену. Но по его сгорбленному виду поняла, что момент для этого далеко не самый подходящий.
– Может, пойдем пообедаем?
– В этом нет необходимости.
Курт тщательно застегнул пиджак, у которого был уже не столь безупречный вид, как раньше. Создавалось такое впечатление, что он принадлежит другому человеку, более упитанному и плотному.
– Если хочешь, можем немного пройтись.
В его понимании «пройтись» означало напитаться тишиной. Я не выдержала уже через несколько минут. Ведь единственный способ утешить мужчину, который ничего не ест и даже к вам не прикасается, состоит как раз в том, чтобы с ним поговорить. Лучшего лекарства от беспокойства и тревоги я не знала.
– Почему ты с таким упорством участвуешь в заседаниях «Кружка», если совершенно не разделяешь их идей.
– Они помогают мне думать, к тому же я должен с кем-то делиться результатами своих исследований. Кроме того, мне нужно опубликовать научную работу, в противном случае у меня не будет права преподавать.
– Ты напоминаешь мне маленького мальчика, разочарованного рождественскими подарками.
Он поднял воротник и засунул руки в карманы, совершенно бесчувственный к ночной сырости. Я взяла его под руку.
– Я положил на стол бомбу, но меня только похлопали по спине, попросили официанта принести счет… и больше ничего.
Я тоже вздрогнула. Наверняка от голода.
– Ты в себе уверен? В расчетах не ошибся?
Он оттолкнул мою руку и зашагал по другому ряду тротуарной плитки:
– Мое доказательство безупречно, Адель.
– Я в этом даже не сомневаюсь. Мне хорошо известна твоя манера трижды открывать окно, чтобы убедиться, что оно крепко заперто.
Мы оказались в толпе праздношатающихся гуляк, которые чуть не сбили нас с ног. Чтобы не отставать от него, мне приходилось бежать на своих каблучках галопом. Он не прерывал нити своих размышлений, и мне пришлось идти на всевозможные ухищрения.
– Чарлз Дарвин как-то сказал, что математики подобны слепцам, которые ищут черную кошку в темной комнате, где ее нет и в помине. Лично я живу среди чистейшего света.
– Тогда почему они сомневаются? Ведь ваша сфера базируется на уверенности. Каждый знает, что дважды два всегда будет четыре. Так было, так есть, и так всегда будет!
– Некоторые истины подразумевают набор временных условностей. И дважды два не всегда четыре.
– Но послушай, если я сосчитаю на руке пальцы…
– Времена, когда математика опиралась на чувства и ощущения, далеко в прошлом. Теперь она, напротив, пытается оперировать понятиями, не входящими в категорию субъективных.
– Я ничего не понимаю.
– Я очень тебя уважаю, Адель, но на свете есть вещи, разобраться в которых тебе не под силу. Мы с тобой об этом уже говорили.
– Порой даже самые сложные мысли поддаются пониманию, особенно если излагать их простым человеческим языком.
– Некоторые идеи нельзя выразить простым человеческим языком.
– Ну вот, приехали! Кем вы себя возомнили? Богами? Лучше бы хотя бы время от времени интересовались тем, что происходит вокруг! Ты знаешь, что многие люди сегодня прозябают в нищете? Или, может, полагаешь, что тебя совершенно не касаются грядущие выборы? Да, Курт, я читаю газеты, а они написаны человеческим языком.
– Адель, тебе нужно учиться сдерживать свой гнев.
Он взял меня за руку – на людях в первый раз. Вдоль молчаливых аркад мы дошли до угла улицы.
– В некоторых случаях можно сначала доказать одно утверждение, а потом второе – диаметрально ему противоположное.