— Детка, — говорил он прямо в ее промежность, обдувая дыханием и вибрируя тембром голоса, — не забывай о тишине…
Однако она его наверное не слышала, либо же не могла себя контролировать, потому что продолжала также стонать и вздыхать. Он решил, что и сам так долго не выдержит, и приставил палец к колечку ее мышц. Ее опять тряхнуло, и она вспомнила о сопротивлении, но уже таком слабом, продиктованным ее моральными нормами, а после снова расслабилась, поддаваясь его ласкам и выдыхая его имя.
Завороженный ее видом, Хеймдалль прекрасно понимал, что долго не выдержит. Продолжая круговые движения языка по клитору и поступательные хлюпающие проникновения уже двух пальцев в ее лоне, он потянулся второй рукой к собственному поясу, задирая рубаху, от которой сейчас просто не было времени избавляться, и приспуская собственные штаны.
Оторвавшись от вылизывания ее складочек, он довольно услышал слегка разочарованный стон.
— Куколке понравилось? — хмыкнул он, устраиваясь между ее ножек, отчего она даже сама быстрее готова была прижаться к нему. — А еще возмущалась… — коварно оскалился Хеймдалль. — Софи… — позвал он ее, замечая, как она стыдливо отвела глаза, краснея. — Смотри на меня.
И он толкнулся вперед, погружаясь в горячее и влажное лоно. Довольно выдохнув, он не сводил глаз с ее лица, замечая, как чернеют серые глаза, как увеличивается в них зрачок, как она вытягивает ротик, как тянется ручками к его рукам, хватаясь за рубаху, притягивая ближе. Он толкнулся еще и еще, пока наклонялся к ней для долгого страстного поцелуя. София не отводила взгляда, кажется даже не моргая, только смотря из-за опущенных ресниц, краснея и закусывая губу, а он, не сдерживаясь, рычал и ускорялся.
Как же было невероятно в ней. Какая-то эйфория пробивала все тело, как молнии Тора, как магия Бивреста, текущая в жилах. Только тут было остро необходимо продолжать движения, толкаться глубже в податливое тело, ловить губами стоны. Хеймдалль мог бы назвать себя самым счастливым асом, самым счастливым богом, самым счастливым во всех девяти мирах, потому что только ему принадлежала эта красота и полное право входить и выходить, дразниться, медленно и нежно или грубо и быстро.
— Хеймдалль…
— Я чувствую, крошка… — новое прозвище для нее, его куколка, его детка, его крошка, его София. — Я вижу твои намерения…
Он постарался сфокусировать взгляд на ее серых омутах. И без чтения мыслей, без видения намерений и желаний, он читал ее. Читал, что она любит его, что готова принимать, что хочет, чтобы он не останавливался, чтобы он был с ней так близко. Еще где-то на задворках ее мозга мелькала мысль, что она не знает, сколько у них времени, не знает, что будет делать без него. Но он лишь ускорился, стараясь вытрахать из нее эти глупые мысли.
— Хейм…далль! Ах! — она вцепилась в его руку, подрагивая под ним и выстанывая его имя.
Эта картина не могла пройти мимо него, не задев ничего внутри. Это было самое сексуальное, самое невероятно пошлое и правильное зрелище, что это не просто хотелось видеть каждый день, всю жизнь рядом, а это хотелось навсегда запечатлеть в голове… Прикрыв глаза, он поднял голову вверх, издавая громкий рык на весь лес. Напряжение прокатилось по каждой клеточке тела, изливаясь спермой в ее лоно, а после наступила блаженная нега, усталость и счастье. Он толкнулся еще пару раз, удостовериваясь, что все до самой последней капельки было в ней. Отчего-то ему это было невероятно важно, на каком-то животном уровне, он хотел, чтобы все его семя было в ней, хоть потом и пошло наблюдал, как оно вытекает на ее бедра.
— Кажется, мы переполошили весь лес, — прохрипел он спустя какое-то время, откашлявшись, он добавил: — Не будешь отрицать, что тебе понравилось?
— Да… — застенчиво кивнула она, будто не она каких-то пять минут назад издавала самые развратные звуки на его памяти. — Но это…как-то…
— Неправильно? Аморально? Пошло и грязно? — хмыкнул он, выходя из нее и опуская глаза, чтобы узреть любимую картину. — Это лишь одна из возможных поз и поверхностей… — довольно улыбнулся он. — Посмотри, — приказал он, указывая взглядом вниз.
София снова красная неуверенно отрицательно кивала головой, но он серьезно на нее взглянул:
— Посмотри. Тебе же интересно…
И она опустила взгляд, слегка приподнимаясь на локтях. Теперь он уже не спешил наблюдать за прекрасным состоянием их итога соития, он смотрел не нее. И это было невероятно, она так завороженно наблюдала, снова прерывисто вздыхая и облизывая губки, что у него бы встал…
— Детка, ты невероятна, — почти что простонал он, соприкасаясь с ней лбами. — Не забивай себе голову пророчествами и словами дяди… Я буду с тобой. Всегда буду. Веришь мне?
Она с готовностью кивнула. В серых глазах читалась признательность и любовь.
— Конечно же я буду рядом, — кивнул Хеймдалль на свои слова. — Такую развратную куколку надо держать рядом… — он нахально улыбнулся, встречаясь с ее смущенным взглядом. — Люблю тебя, — прошептал он, целуя ее и опрокидывая на траву.
========== Часть 9 ==========
— Почему ты хочешь пойти со мной? Думаешь, я не справлюсь? — задавал вопросы Атрей, подходя к кабинету Одина.
— Я слишком долго не выходила в бой, — пожала плечами София. — И мне надо подумать. Нет ничего лучше хорошего приключения, чтобы расставить все по местам…
— Тебе здесь не особо нравится… — брат толкнул двери кабинета. — Его здесь нет. Наверное, он в библиотеке.
— Спустимся, — кивнула девушка. — Да, мне здесь не особо нравится… Здесь слишком спокойно, в отличие от другие миров.
— Всеотец хочет защитить свой дом, разве это плохо?
— Но не ценой других миров…
Издалека послышался разговор Одина и Тора. Они о чем-то спорили, а старик постоянно давил на громовержца. София нахмурилась. Она не знала своего отца, не могла судить о правильности воспитания, которое дает Кратос своему сыну, но то, как Один относился к Тору… Она не понимала, чем мог провиниться собственный сын, который только и делает, что исполняет приказы?
— Локи. София, — заметил их Всеотец. — Подходите!
Тор исчез в стае воронов, а брат достал из-за пояса маску. Надписи на ней начали светиться возле разлома. София больше не слышала мамин голос, но спокойнее от этого не стало. Чувство опасности пульсировало где-то внутри, и еще непонятное доселе чувство неправильности. Будто сама маска против того, чтобы кто-то искал и собирал ее, как и этот временное зеленый разрыв.
— Я наконец-то понял, — Атрей задрал голову, осматриваясь. — Здесь ты убил Имира…первого…великана.
«Имир. О нем что-то рассказывал Мимир» — вспоминала София. Впрочем, истории Мимира иногда даже не помещались ей в голову. Ее представление о мире накладывалось на представление скандинавцев, а потому она мало что понимала в их укладе жизни, да и в их странных историях. Но зато это давало ей преимущество. Она знала две истории и могла их сравнивать. «Что ж видимо миры были созданы и правда великанами, только для одних они были титанами, а для других — йотунами. Интересно, они были родственниками?». София не могла не отметить схожесть историй. Ее дед, Зевс, в свое время тоже убил своего отца — титана, то же сделал и Один. «И по итогу они оба оказались паршивыми лгунами и ужасными богами».
— Скажи, можно ли убить оползень? — Всеотец поднялся из-за стола, подходя к Атрею. — Задушить бурю? Он ведь был ходячей стихией, вместилищем силы. Я был молод. И глуп. Я увидел шанс сотворить что-то новое. По-твоему это жестоко, но мне пришлось это сделать…для защиты рода.
— Чтобы построить что-то новое, надо разрушить что-то старое? — спросила София.
— Иногда нет иного выбора…
— Или мы не хотим его видеть, — пожала она плечами. — Вы знаете, как было на моей родине… Не мне судить вас за ваши поступки… Возможно, его смерть и правда дала толчок к чему-то лучшему, главное же это не потерять и не испортить приобретенное, ибо тогда его жертва будет напрасной…