Они продвигались дальше. София была погружена в своих мысли о странностях с Хеймдаллем. Последнее время он был задумчив и удивительно молчалив. Казалось, он решал какую-то сложную задачу и не был рад ее решению. Это огорчало девушку. Она любила заносчивого стража Асгарда, понимала, что во многом он не прав, что где-то ошибается и путается, но она любила и принимала. А оттого смотреть на то, как он терзает себя, было больно и ей. Она боялась, что его одолевают сомнения по поводу правильности решений Одина. Нет, это определенно было хорошо. Но может быть не сейчас, когда одноглазый старик уязвим и тороплив в своих поисках знания. Если Хеймдалль попытается пойти на попятную сейчас, то Всеотец этого не простит.
Этого София боялась даже больше того копья дяди. Все-таки Кратос старался быть не таким богом, каким был раньше. Да, он с такой же остервенелостью защищает то, что любит, но старается делать это мирным путем. Он не хочет войны. Один же не хочет своей смерти. Он заинтересован не в том, чтобы остановить Рагнарек, а в том, чтобы выжить самому. Именно это он ищет в том разломе: что будет после смерти? Это он сказал сам. Но София прекрасно понимала, что он не договаривает. Он не просто хочет узнать, что за гранью, но и как оттуда вернуться назад.
Атрей пытался дальше переубедить Труд в том, что ее дед не такой белый и пушистый, каким хочет казаться, особенно в этой нелепой шапке! Но молодая валькирия не обращала на него внимание, ставя под сомнение каждое его слово. Что не могло не радовать Софию. Да, Труд не принимала их сторону, но готова была слушать, хоть и не соглашаясь, но она это делала потому что не верила, а не потому что была уверена в своем деде.
Девушка не лезла в их разговор, просто помогая брату разгадывать загадки и искать путь вперед, иногда она вместе с Труд раздвигала тяжелые двери, хотя в этом она была не сильна. Наверное, даже Атрей был сильнее нее. Но не могла же она спокойно стоять в сторонке, когда все чем-то заняты.
Атрей использовал маску, чтобы определить путь, София даже устала удивляться простоте этого мира. И почему Один просто сам не мог погулять с ней по мирам, она же явно засветилась бы в нужном месте? Или именно для этого ему нужен был последний из йотунов? Неужели только Локи мог это видеть? Только он мог собрать маску и воспользоваться ей?
Труд порой нагнетала атмосферу, поторапливая брата, чтобы он искал быстрее и лучше, мол за ней наблюдает вся семья, и она не должна их подвести. Сам Атрей видимо тоже желал показать себя и самое главное обратить строгий взор отца на себя. София не могла их понять. Ее командиры и учителя не приучали ее к восхищению ее достижения, не хвалили, не развивали в ней желание выказать себя перед кем-то. Из нее делали солдата, воина, который будет воевать, а не красоваться. И поэтому ей было сложно понять стремление детей. Может когда-то и она была такой? Только вот перед кем ей нужно было показывать свои умения? Отец умер, мать бросила, строгие военноначальники не должны были догадаться, кто она такая, а потому сильно выделяться было нельзя.
Медленно, но верно, они продвигались вперед, по пути как обычно что-то разрушая. Софию удивляло убранство Хельхейма. Кто понастроил все эти сооружения? И зачем, если тут невозможно жить из-за мороза?
— Ну? Я много рассказала про маму, — сказала Труд. — А ты про отца?
— Он… — Атрей пытался подобрать слова, — строгий. Как будто давно решил за меня, кем мне стать…
— Ну… мне это хорошо известно, — вздохнула рыжая девушка.
— Скорее всего ваши родители лишь хотят, чтобы вы не повторили их ошибок, — заговорила София. — Для детей всегда стараются сделать все лучше… Их хотят направить и наставить…
— Но почему они не дают нам самим сделать выбор? — удивилась Труд.
— Потому что они любят вас, — улыбнулась девушка. — Любовь застилает глаза, скрывает истину, затуманивает разум… Когда ты полюбишь — поймешь…
— А ты любила?
— Да.
— И как?
— Больно… Но приятно.
— Ты не особо разговорчива, да?
— Иногда мне кажется на их родине все не много говорили, — вздохнул Атрей.
— На родине? — удивилась Труд.
— Мы не из этих краёв, — кивнула София. — И у нас были поэты и певцы, которые покрывали наше немногословие в бою…
— Ты скучаешь? — спросил Атрей. — Иногда вы с отцом придаетесь каким-то воспоминаниям, думая, что я не вижу…
— Так же, как и ты скачаешь по матери… Родина — часть нас. Там прошла часть нашей жизни, а потому скучать — это нормально. Но нужно двигаться вперед, — напомнила девушка. — В данный момент наш путь указывает маска…
— Да, конечно, — улыбнулся Атрей.
Еще через несколько побежденных врагов и сломанных проходов они, кажется, подошли к нужному месту, потому что маска Атрея затряслась и засветилась.
— Что это? — удивленно спросил он.
— А я почем знаю? — возмутилась Труд. — Это вы здесь уже бывали!
— В прошлый раз мы были слегка заняты и не успели осмотреть все здешние особенности, — хмыкнула София.
Они пробежали немного вперед по коридору и оказались перед огромным спящим волком.
— Да. — кивнула Труд. — Пойдем-ка отсюда.
— Что с маской?
— Мы близко к цели, — кивнул брат. — И он, мне кажется, не опасен.
— Мы смотрим на одно и тоже? Небось, его не просто так заперли, — бурчала дочь Тора.
— Здравое замечание, — кивнула София.
— Я знаю, что он чувствует. Так могут великаны. Он просто хочет на свободу. Фрагмент где-то за ним. Верь мне, — уверял Локи.
— Начнем с замка, который не рядом с зубами, — побежала вперед Труд.
— А нельзя его просто обойти? — заметила София.
— И оставить его здесь? — покачал головой Атрей.
— Да, потому что мы не знаем, за что его посадили на цепь. Может он бешенный?
— Я это не чувствую, — настаивал брат.
— А я не чувствую, что из этого получится что-то хорошее…
— Просто верь мне.
— Хорошо, — обреченно кивнула девушка. — Я все-таки не такая бессердечная, чтобы не пожалеть зверушку…
Они сломали одно за другим крепление, и судя по тому с какой легкость они это сделали, София не могла понять, почему зверь тогда сам не мог и раньше освободиться. Он не спал, давно не спал, с самого их прихода. Девушка чувствовала это, то, как он наблюдает за ними, как напряженно дышит, готовясь к чему-то, как провожает их невидящем взглядом и как втягивает носом их запах. Последнее крепление он оторвал сам, резко вскакивая на лапы и злобно рыча. София загородила собой детей, ощущая его гнев. Тут не нужно быть Атреем, чтобы понять: зверь явно недобрый. Однако он не стал на них нападать, видимо благодарный за спасение, а убежал в другую сторону.
— Не за что, — крикнула ему в след Труд. — Шавка паршивая.
«Что-то мне это все не нравится» — думала София, убирая копье за пояс.
— Давай посмотрим, что он охранял, — предложил Атрей, доставая маску.
— Ничего? — осмотрелась Труд. — Скажи мне, что оно где-то под водой?
— Что… Такого не было. — растерялся брат. — Она не отвечает. Такого никогда не было…
— Ты сказал тебе поверить! — у рыжей богини видимо начиналась истерика. — И-и мы отпустили эту тварь! Дедушка меня убьет! Надо уходить отсюда! Живо!
— Уместно говорить, что я говорила? — хмыкнула София, пытаясь догнать Труд, брат только от нее отмахнулся.
— Труд! Погоди!
— Может, проглядели? Может, он где-то здесь? — нервничала та.