— Хорошо, что от меня требуется?
— От вас ничего, Всеотец, — кивнула она. — Может быть только тишины…
— Ты предлагаешь мне уйти отсюда? — удивился он.
— Нет, просто не мешать первое время…
— А потом?
— Потом мешать уже будет бесполезно… Локи, — улыбнулась она, обращаясь к брату. — Труд ждет тебя наверху. Ты наверное голоден?
— Есть такое, — кивнул тот.
Атрей недовольно осмотрелся вокруг, несколько долгих секунд посверлил взглядом сестру, а после вздохнув, направился к выходу. София понимала его переживания, она с таким же нежеланием отпускала его всякий раз в этот кабинет, а теперь ей самой предстоит провести непонятное количество времени возле Всеотца и говорящей маминым голосом щели.
— И что же ты собираешься делать? — спросил Один.
«Нетерпелив, как Атрей» — заметила она. — «Или как Хеймдалль».
С фиолетовым взглядом этого парня она не встречалась уже добрые два дня, и хоть раньше она была бы рада такому исходу, сейчас ее сердце тянулось к источнику большинства проблем. Да и его такое исчезновение навевало на недобрые мысли. Что если Один узнал о том, что он начал сомневаться в нем, как в отце и короле? Если отправил его на какую-то очередную войну или подальше от Софии, просто потому что они нашли общий язык? Или сам Хеймдалль что-то натворил, это тоже исключать нельзя. Вдруг он начал докапываться до Всеотца и сам вызвал его гнев? Или (самое страшное для Софии) если все, что было между ними для него и правда ничего не значило, и он, добившись чего хотел, просто не ищет с ней больше встреч.
— Я собираюсь сидеть с закрытыми глазами, — улыбнулась она, вспоминая тот момент, когда увидела Хеймдалля таким сосредоточенным и серьезным там, у небольшой расщелины в стене, из которой капала вода. — Не переживайте, Всеотец, я вам не помешаю.
— Да-да, хорошо, — спохватился он, пододвигая к себе какие-то свитки.
София чувствовала его взгляд, когда садилась на пол пещеры напротив щели, когда складывала руки на коленях, стараясь унять отчего-то сбившееся дыхание, когда закрывала глаза, окунаясь полностью в какофонию звуков когда-то такого желанного голоса. Больше София ничего не чувствовала, только видела с закрытыми глазами, где-то там, по ту сторону зеленого разрыва, или далеко в прошлом, или далеко в будущем.
***
— Я ждала тебя раньше…
— М-мама? — удивилась София.
Это было непохоже на то, что она испытывала раньше. Даже тот день с Хеймдаллем в лесу был привычным. Она настраивалась на шум вокруг себя, после переходя на свой собственный внутренний шум. Она могла заглянуть в свое прошлое, вспомнить ошибки и радостные моменты, проанализировать неудачи, вынести вывод и настроиться на будущее. Внутри себя она могла нарыть много интересного. Могла определить собственные чувства, отношение к другим, возможные исходы будущего. Там, глубоко в своей голове, София выстраивала собственную школу для себя, где могла проводить часы, вспоминая разговоры и складывая информацию из них по полочкам или же наоборот предполагать и строить теории. И мир вокруг помогал ей в этом. Безмолвное участие природы, магии, воды, животных, даже Хеймдалля направляли ее, связывали с тем, что осталось в реальности.
Сейчас же она не ощущала этой связи. Не ощущала, что существует в своей собственной голове, скорее в чужой, или даже в другом мире. Здесь она могла не просто слышать и вспоминать, здесь она могла смотреть, могла видеть мягкий зеленый силуэт стройной высокой женщины в свободном платье с копьем и щитом… Такой она знала свою маму по множеству статуй, такой она себе ее представляла все эти годы, но был ли этот зеленый дымок ей, или это лишь игра воображения?
Мир вокруг был тьмой при первом взгляде, но присмотревшись, София заметила, что тьма не так проста, она изменчива, движима, и не так темна и черна, как должна была. Она зеленая. Здесь все зеленое. Что ж похоже она поняла, какой цвет теперь ее будет отталкивать всю оставшуюся жизнь. А еще этот мир был будто взамен ее настоящего. Она не понимала, закрыты ли ее глаза в реальности или это и есть новая реальность. Страх сковал ее тело зелеными щупальцами (она была уверена, что они зеленые).
— Почему ты боишься, дитя? — удивился силуэт.
Это не ее мама. Это что-то, что принимает ее облик.
— Что это за место? — спросила София.
Ах да, а еще она может говорить, не открывая рта. Что подтверждало ее теорию, что это все происходит лишь в ее голове. Как выбраться из ловушки собственного разума, София не знала.
— Это знания, которые ищет твой двоюродный брат. Это оружие, которое надеется здесь найти Один. Это опасность, которую ты боялась трогать… И не зря…
— Я ничего не понимаю…
— Все ты понимаешь, — улыбнулся зеленый силуэт, мамина улыбка казалась не такой родной, как в их последнюю встречу, а зловещей и угрожающей. — Ты давно знаешь ответ, но боишься его признавать…
— Один и Атрей чувствуют от разрыва энергию знаний, они хотят знать, что было и что будет… Все ответы, что могут дать лишь прошлое и будущее… Разрыв связывает или перемещает в будущее или прошлое? Зачем нужна маска?
— Ты не хотела знаний, — напомнила Афина, поворачиваясь боком, в профиль она больше напоминала маму: та же прическа, странное украшение на голове, мужественное, но по-женственному прекрасное лицо. Такая мама всегда была для Софии идеалом, настоящей богиней.
— Я считаю, что мы получаем знания, нужные нам для этой жизни в том размере, который необходим… Знать все невозможно. И мне это и правда не нужно… Я лишь хочу знать, что ты?
— Я твоя мама…
— Нет, — София желала покачать головой, но не смогла этого сделать. Ее тело и правда было каменным, только сдерживали ее не зеленые тиски страха, а какое-то онемение. — Моя мама другая…
— А какой ты помнишь меня? Доброй?
София задумалась. Можно ли считать добрым родителя, который отправил тебя в одиннадцать лет в образе мальчика в Спарту ради тренировок?
— Может быть мудрой?
Можно ли считать мудрой богиню, которая защитила собой Зевса? Которая желала распорядиться по-своему надеждой из ящика Пандоры?
— Или любящей?
Можно ли считать любящей женщину, которая по-настоящему не любила того, кого выбрала?
— Ты права, — кивнула Афина? — Это место лишь временной разрыв… И на Олимпе есть свои способы путешествий в прошлое… Я многие годы искала ответы на свои вопросы. И что я получила? Свою собственную дочь из будущего, которая якшается со скандинавскими богами…
— Ты не должна тут находиться…
— Ха-ха-ха, — заливисто рассмеялась богиня. — Из-за того, что я из твоего прошлого, ты боишься, что что-то не случиться в будущем, если ты со мной поговоришь?
— У будущего нет определенного сценария, мы сами определяем его своими поступками, но это не значит, что мы имеем право изменять прошлое…
— Твои друзья иного мнения…
— Ты… Зачем ты со мной говорила?
— Я была ужасной матерью? — сменила тему Афина.
— Ты была… Но откуда ты знаешь, что была?
— По твоим скучающим глазам и страхам, — склонила она голову. — Только вот какой бы я не была тебе матерью, ты все равно меня любила?
София почувствовала, как по щеке скатилась слеза. Она хотела бы кивнуть, чтобы не выдавать голоса, чтобы не разочаровывать ее еще больше, но голова была не подвижна.
— Д-да, — ответила она. — А ты… ты знаешь моего отца?
— Ты правда хочешь знать правду? — сомневалась Афина.
— Я думаю, что эта правда поможет сделать мне самой выбор… — Хеймдалль. София хотела знать, что делать с ним, и…надо ли вообще что-то делать?
— Ты знала, что боги…боги не умеют любить? — призналась мать, присаживаясь возле дочери. — Боги спускаются с Олимпа к смертным ради похоти и исполнения собственных желаний. Смертные женщины красивы, и они быстро живут, а значит рядом не будет той, которая вечно будет тебя пилить… Немногие выживают вынашивая полубогов, но… Ты прекрасно знаешь, что есть и хорошие примеры…