Он играл в это и никогда не задумывался, откуда все это взялось. Ни он, ни кто-либо вокруг, наблюдавший за его играми, никогда не видел в этом что-то необычное. Сколько детей в мире играют в свои прошлые жизни, и ни их родители, ни они сами, не осознают этого?
Рыцари и Азенкур тоже проявлялись в играх и предпочтениях. Саша до сих пор любил исторические фильмы про средневековые войны. И помнил, как в школе, когда вскользь прочитал в каком-то учебнике про эту битву, очень заинтересовался, ходил в библиотеку, и, найдя какую-то энциклопедию, прочитал об этом всю статью. Он как сейчас помнил, что узнав о победе англичан, подумал: «Ага, они-таки взгрели этих французиков!» И опять, вот же забавно, ему не пришло тогда в голову обратить внимание, почему он так подумал, и откуда всплыло такое неполиткорректное обозначение жителей Франции, которые ему, вроде бы, на тот момент ничем не насолили.
Сколько таких случаев было в жизни? Вероятно, много, и все их он просто никогда не замечал, а сейчас уже и вовсе успел позабыть.
Саша машинально собрался в Академию, продолжая поражаться, как не вспомнил раньше, и как все это удивительно.
Учеба начиналась с двух часов, первая половина дня была посвящена работе в лаборатории, где он подрабатывал, как младший сотрудник. Но и там, Саша, бомбардируя пластинку альфа-частицами, возвращался мыслями к приключившемуся вчера открытию прошлых жизней. Неужели это все она? Как Сана Серебрякова это с ним проделала?
****
— Что-то ты отстраненно выглядишь, — заметил Толик, когда они вновь сидели на обеде в столовой.
— Лучше не спрашивай…
— Что, побывал вчера на какой-то жаркой вечернике без меня?
— Ага, типа того, обе были просто убийственные в прямом смысле слова.
— Даже на двух? Мне впору обидеться, Саня. Как ты мог пойти туда без меня? Наверняка получил поцелуй какой-нибудь жгучей красавицы, а я опять…
Саша, вновь пивший газировку, поперхнулся и закашлялся.
— Толик, только не надо о поцелуях. Пожалуйста, — взмолился он.
— Ну ты даешь! У тебя же девушка есть, а ты обжимаешься на вечеринках с другими?
— Отстань, ты не знаешь, о чем речь, а мне долго объяснять. Скажем так, я был сам не свой.
— Блин, Санёк, опять смешал коктейли? Как я тебя понимаю, ты уверен что, после поцелуя ничего больше не было?
Саша опять поперхнулся и отставил стакан в сторону.
— Слушай, Толик, ты можешь вставлять такие фразочки не тогда, когда я пытаюсь допить свою колу?!
— Прости, я больше не буду. Но что ты так реагируешь? Так ты уверен?
— Более чем, после поцелуя я уже был практически мертв.
— Да, Саня, кто же пьет перед сражением…
Саша уставился на друга:
— Что ты сказал?
— Э-э… Ну ты прости, если обидел.
Саша тем временем пораженно разглядывал его.
— Офигеть! Это же ты!
— Э-э…
— Мой оруженосец! Ты был моим оруженосцем, Томасом!
— Саня, похоже, ты вчера чересчур много выпил.
Саша вглядывался в друга и все более уверялся в том, что не ошибся. Конечно, лицо немного другое, лишенное крестьянских грубых черт, но в то же время, что-то в нем есть от того самого Томаса, эти светлые волосы и смеющиеся голубые глаза. Точно, глаза. Это были глаза его оруженосца Томаса. Саша не мог в это поверить!
Он воскликнул:
— Ты ничего не помнишь? Тринадцатый век, битва при Азенкуре, я упал в реку пьяным?
— Ты что несешь, Санёк? Поцелуй той жаркой девицы, похоже, окончательно лишил тебя мозга. Какой еще тринадцатый век? Сейчас двадцать первый, Саня.
— Поразительно, ты был моим оруженосцем, ха-ха, это многое объясняет!
— Ты что, пытаешься меня оскорбить? Дохлый номер. И не был я никаким твоим оруженосцем!
— Ну да, слышал когда-нибудь о реинкарнации?
— Интеллигентные и образование люди, Саня, типа меня, такой ерундой не интересуются.
— А про столетнюю войну между Англией и Францией слышал?
— Чего? Как может война длится сто лет? Не выдумывай.
— Да уж, ты все такой же интеллигентный и образованный, Томас, как я посмотрю, — засмеялся Саша.
— Смейся-смейся, хотя я даже не понимаю, о чем ты, — обижено сложил руки на груди Толик, и отвернулся.
К ним подошла Нина.
— Привет, Толик, — поздоровалась она, а на Сашу взглянула довольно неприязненно.