— Я не верю своим глазам, мы в Париже… — выдохнул Саша.
Он опустил взгляд под ноги, увидел тапочки на ногах и вспомнил, что видок у него довольно затрапезный для города романтиков: серые спортивные штаны и футболка.
— Сана, я же в тапочках! Я стою на чертовой крыше посреди чертова Парижа в одних тапочках!
— По-моему вполне органично. Как еще должен выглядеть человек вечером на крышах Парижа? Именно так, как будто он вылез перед сном в окно подышать свежим воздухом.
— Ты думаешь, французы именно так и проводят время? Посмотри вокруг, сейчас кто-то выглянет в окно и вызовет полицию!
— Не преувеличивай, мы не похоже на грабителей. Ты в тапочках, а я в сарафане — мы вполне смахиваем на молодую романтическую парочку, вылезшую в окно спальни, чтобы поцеловаться под звездами.
— Что-то я не вижу звезд за этим смогом. Тут что, всегда так накурено?
— Солнце еще не село далеко за горизонт, вот и не видно звезд. Не придирайся к деталям, многие отдали бы что угодно за то, чтобы так вот перенестись в Париж на полчаса и погулять по крышам. Но да, в нашей реальности этот город немножко не так хорош, сказываются разные особенности истории.
— Чем это он не так хорош, кроме изумительного синего налета выхлопных газов?
— Вот посмотри туда, — Сана вскинула руку, указывая куда-то между двумя кирпичными трубами. — Что ты там видишь?
— Э-э… ничего.
— Вот именно, а в большинстве ближних вариаций нашей ветви там возвышается Эйфелева башня.
— Что-то знакомое название. Это хм… не та какая-то гигантская опора моста, которую построили шутки ради для выставки?
— Да-да, именно она.
— Это было лет сто назад, ее же демонтировали сразу после выставки.
— А во многих других вариациях нет, и она по сей день возвышается над Парижем, став его главным символом и маяком для всех влюбленных.
— Ты шутишь? Я видел фото этой хреновины, страшная черная конструкция, напоминающая… ну да, опору какого-то моста, или радиовышку. И это стало маяком влюбленных?
— Именно так.
— Эти другие миры странное место.
— Когда к той конструкции привыкнешь, она кажется довольно симпатичной и придает городу необычный вид. А впрочем, что я рассказываю, когда могу показать?
Сана взмахнула руками, и на какое-то мгновение мир вокруг мигнул, замерцал, сквозь него будто проступило что-то другое, тоже вечер, тоже Париж. Воздух был чище и свежее, под небом клубились облака, крыши блестели мокрые от прошедшего недавно дождя. А там, между трубами возвышалось над городом нечто. Огромная ажурная башня, вся в огнях. Зрелище было завораживающее.
Мир вернулся обратно, дождливый Париж и башня исчезли.
— Руками я сейчас махала тоже чисто для эффекта, — зачем-то пояснила Сана.
Но Саше было не до нее, он все переживал увиденное, да и тот Париж, что был сейчас вокруг, зрелище более чем необычное, если учесть, что пять минут назад он сидел у себя в комнате в Солнечном Городе.
— Я не могу поверить своим глазам, неужели это все настоящие? — пробормотал он, опустившись и пощупав крышу.
— Более чем.
Они пошли по скату, Сана перепрыгивала выступы и швы, и вела себя совершенно непринужденно, как будто это банальная дорожка в парке. Сашу же донимала одновременно реальность и нереальность происходящего.
Он запнулся, чуть не потеряв равновесие, и покосился на опасно близкий край, за которым внизу гудели машины.
— А что если я навернусь отсюда? — поинтересовался он чисто для информации.
— Тебе все еще кажется, что все происходящее сон? Могу тебя заверить, что если скатишься за край, то результат не многим будет отличаться от того, если бы ты выпрыгнул из окна своей квартиры. Но не переживай, я всегда успею тебя подхватить.
Небо стремительно темнело, начинали проступать первые звезды, Ветер шевелил волосы весело кружащейся перед ним Саны. Она действительно казалась волшебным существом.
— Побежали, что ты такой неживой? — засмеялась она, схватив его за руку.
И они побежали по крышам, перепрыгивая выступы уже вместе.