— Ты довольно складно говоришь, Сана. А как же ты? Ты вмешиваешься в судьбы людей!
— Да ты меня уже достал! Вот прошлом я действительно вмешивалась, а Анвар — это скользящее прикосновение, а не вмешательство в ход мироздания. Я помогла парню понять то, что он и так чувствовал. Он просто случайный бедолага, которому я не дала спиться и погибнуть, а ты мне теперь плешь проешь-за этого?
— Ты умеешь перемещаться куда угодно, творить из воздуха вещи, и, судя по твоим описаниям, это лишь маленькая доля твоих талантов. Бог его знает, что ты еще можешь, и как применишь такие способности. Может, ты сейчас полетишь в Нью-Йорк, выдернешь из земли Эмпайр Стэйт Билдинг и воткнешь его наоборот верхушкой вниз, просто шутки ради!
Сана открыла рот, но тут же закрыла, не найдя что сказать.
— Только не говори мне, что ты так уже делала, — насторожился Саша.
— Ну… Не совсем так, но… надо же мне было проверить, в какой степени я могу воздействовать на реальность.
Саша выпучил глаза, уставившись на нее.
— Господи, да ты же опасна, Сана!
— Успокойся ты, это было в параллельном слое реальности, я немного поэкспериментировала с несколькими зданиями, никто ничего не заметил и не почувствовал.
— Да ты, наверное, снова надо мной подшучиваешь? Я тебе не верю. Никто не мог дать чокнутой девчонке такую силу!
— Но к чему ты клонишь? — спросила Сана, — Я ничего не разрушаю ради забавы. Самосознание — это то, что отличает нас от простой материи. Ураган может пронестись, разрушить несколько домов, и для него не будет разницы, дома это или голые камни. А человек поймет, что он сделал, и это понимание, будет тяжким.
Саша улыбнулся ей:
— Ну, как там у Конфуция? Взмах крыльев бабочки порождает ураган на другом конце земли?
— И что, по-твоему, Конфуций хотел этим сказать? Что бабочка виновна в создании урагана или он имел в виду другое? А? Подумай.
Саша пожал плечами:
— Вероятно, нет. Бабочка просто живет, машет крыльями, то, что из-за этого где-то ураганы, видимо, не ее проблемы.
— Примерно так. Одна бабочка не может нести ответственность за ураганы, даже если по законам Вселенной их порождают взмахи ее крыльев.
— Однако бабочка не знает, поэтому может себе и дальше махать. А что если ей скажут, бабочка, когда ты взмахнешь крыльями, на другом конце земли будет ужасный тайфун, и погибнут люди? Кто тогда будет бабочка, если, зная это, все равно взмахнет?
— Бабочка не может не махать крыльями, Саша. Если она их опустит, то упадет. И тогда она будет очень глупой бабочкой.
— А что если ты разрушишь что-то по незнанию?
Сана задумалась. Потом пожала плечами:
— Я могу чего-то не знать, и не могу поручаться за то, чего не знаю. Все, вставай, нам действительно пора возвращаться, в Солнечный город, скоро рассвет.
— Значит, ты можешь напортачить, не рассчитав силенок, да Сана?
— Да, могу. Не стану врать. Но я буду очень переживать по этому поводу, если тебя устроит такой ответ, — обворожительно улыбнулась девушка.
Саша лишь пробурчал под нос, о придурочных богинях, хулиганящих здесь без всякого присмотра, и встал с шаткого стульчика. Он напоследок обвел комнату глазами, и ему почему-то подумалось, что эти стены пятьдесят лет не видели живых людей, и не увидят еще пятьдесят, если верить Сане.
С этой мыслью он крепче сжал нелепую деревянную машинку в руке. Показалось важным, что хотя бы один предмет отсюда вернется к людям.
Может быть, что-то есть в словах Саны, насчет того, что гибель сорока миллионов стала уроком для всех.
Глава 8. Что дальше?
Саша проснулся около двенадцати дня, кое-как разлепив веки, с ощущением, что забыл что-то важное. Перевернувшись на спину, он припомнил, что, кажется, надо было подползать в Академию к третьей паре. Он вяло перевернулся, взяв телефон и, посмотрев время, бессильно кинул обратно.
Поздно, на третью пару уже не успеть, так что торопится уже некуда.
Так, а что еще он забыл?
И вдруг Саша вспомнил, Париж, центральная Африка, разрушенная школа. И, черт бы все побрал, Сана действительно умеет летать, телепортироваться и с большой долей вероятности все остальное, о чем говорит!
— Нет! Нет-нет, это точно был сон! — пробормотал он, садясь на кровати. — Такого просто не может быть.
Он потер лицо, приходя в себя, и перебирая в голове воспоминания, которые были на редкость яркими, живыми, и, что самое страшное, логично связанными, ничуть не отрывающимися от прочих воспоминаний дня.