Кто бы посмотрел на Росету, когда подмастерье художника писал с нее миниатюру… Это были два совершенно разных человека. Парень написал два портрета. На одном Росета немного кокетливо улыбалась, на другом смотрела серьезно, но была в ее лице какая-то незаметная смешинка. То ли в уголках глаз, то ли губ. Портреты так понравились Росете, что она с радостью подарила бы Ингору оба, а то что она ему подарит свой портрет, Росета решило бесповоротно.
То же самое происходило и с примерками платьев. Все внимание Росеты было отдано маскарадному костюму, платья же в которых она должна была предстать на приеме перед гостями, удосужились едва ли десятой части ее внимания.
Сначала Росета выбрала себе костюм виноградорши, одной южной страны. Чулки в черную и белую полоски. Широкая юбка, утянутая корсетом со шнуровкой спереди. Белая рубашка, собранная у ворота… и серьги с пурпурными жемчужинами. Более нелепое сочетание, трудно было и придумать, это понимала, даже она. Росета вздохнула… и сняла серьги. "Отец прав, — думала она, — если я надену эти серьги, то Ингор сразу решит, что я простила его, что я хочу быть с ним. А это не так. Это не так! — яростно повторила она, и даже притопнула ногой для большего эффекта, поскольку сердце, едва она произнесла "быть с ним", счастливо сжалось в предвкушении встречи. — Я хотела, чтобы Ингор заметил меня, прислушался ко мне, понял, что я лучше всех на свете! Да я лучше всех, — снова притопнула ногой Росета. — И еще хотела, чтобы он страшно пожалел, что потерял меня.
Едва Росета это сказала, как она вдруг почувствовала, что все эти ее смелые мечты сбылись. Ингор и заметил и прислушался и понял. Вот только Росета почему-то совершенно не чувствовала себя счастливой. Наоборот, с каждым мгновением она была все несчастнее и несчастнее.
Умом она понимала, что эта предстоящая встреча была совершенно лишней. Умом. А вот сердцем… сердце желало этой встречи, как ничего другого на свете! И Росета подчинилась ему.
Она ходила из угла в угол, представляя, как они увидятся, как начнут говорить. Стоп! Росета остановилась осененная, пришедшей ей мыслью. Если она узнает что-то необычное, касающееся Ингора, то эта встреча будет вполне оправданной! А кто ей может сообщить подобное? Правильно — Эллертель, и Росета помчалась к своему бывшему учителю. Ей не составляло никакого труда навести его на разговор о своем бывшем муже. Старик, как и все в замке мучился любопытством о чем это так долго разговаривала Росета и королем Ингором. Росета, разумеется, не стала рассказывать о личном, но вот вопроса противостояния Ингора и Архимага Грийона она коснулась.
— Королю Ингору сейчас не позавидуешь, — грустно сказал Эллертель.
— Это еще почему? — беспокойно спросила Росета и тревога заползла в ее душу.
— После того, как Ингор отдал этот кулон Вам, ему нечего противопоставить магам в борьбе против них.
Росета с ужасом посмотрела на учителя и без сил рухнула на стул. "Я так и знала, что с этим кулоном что-то не то! — с тоской думала она. — И зачем только я решила забрать его у Ингора? — Росета побледнела, поняв, что когда она уходила от мужа, подобной мысли в ее голове не было. Когда же она появилась?" — задумалась Росета. Ответа на свой вопрос она не находила, она вообще не помнила когда решила вместо миллиона лееров попросить этот кулон.
Глава 29
"Вот идиот! — чуть не застонала Росета от безысходности. — Хоть бы слово сказал, хоть бы намекнул, что кулон ему очень нужен!"
Но едва представив, что Ингор говорит ей об этом во время того знаменательного разговора, она сразу поняла. Что такого просто не могло быть. Любой намек на сочувствие привел бы к тому, что Росета немедленно заподозрила бы ложь и притворство. Она и так в одну из минут, вспоминая тот разговор, подумала: что если Ингор только претворяется, что она ему нравится? Что, если это только игра? Но потом, вспомнив своего бывшего мужа, она отмела это предположение. Ингор был раздолбай — этого у него не отнять, но вот прагматиком он не был, от слова вообще! Ингор был физически не способен ради корысти или каких-то выгод ломать себя, их брак — тому яркое подтверждение. Росета вдруг подумала, что если бы Ингор изображал из себя милого и внимательного мужа, ненавидя ее в душе, считая ее предательницей, которую ему специально подсунули… она содрогнулась, представив, что если бы так было в действительности. Нет уж, лучше открытая честная ненависть и враждебность, ни притворства, ни лжи!
Оставив мысли об Ингоре себе на ночь (Росета перед сном ни о ком кроме Ингора не могла больше думать), Росета задалась очень важным вопросом: кто и когда вложил в ее голову мысль о кулоне с кровью дракона? Этот вопрос рождал следующий, во дворце есть маг-менталист? Росета знала, что все маги владеющие таким даром не имели права не сообщать о таких своих способностях. Значит, отец либо знал о маге и специально попросил его внушить эту мысль Росете, либо он также как и она не догадывается о существовании рядом с собой подобного мага. Росета взвесила и ту и другую возможность. Поразмыслив, она решила все рассказать отцу начистоту.
Эдрус был поражен словами дочери не меньше, чем она сама. Зато он хорошо помнил тот Совет, на котором присутствовала Росета, и на котором она, неожиданно для всех предложила вместо миллиона забрать у Ингора этот артефакт.
— Мы все были удивлены тогда твоими словами, — рассказывал отец, — но потом вдруг всем нам эта замена показалась очень правильной и выгодной… неужели на нас на всех кто-то воздействовал? — с тревогой спросил он у самого себя, а потом вызвал королевского мага своего близкого друга, которому всегда доверял.
Увидев, как побледнел достопочтимый Орельг, Росета поняла, что то, что она рассказала очень-очень важно. Впрочем, Орельг быстро взяв себя в руки и хорошо все, обдумав, немного успокоил короля и Росету
— Воздействовали только на принцессу, — безапелляционно заявил он.
— Но нам всем это неожиданное предложение Росеты показалось правильным, — растеряно возразил Эдрус.
— Оно показалось правильным, потому что таким оно и было! — возразил маг. — Если бы на Совет воздействовали ментально, я бы это обязательно почувствовал.
Но Росета точно хотела знать, кто и когда воздействовал на нее, внушив мысль о кулоне. Как Орельг не уговаривал ее не проходить эту болезненную проверку, Росета настояла, чтобы она была произведена.
— Как хотите, Ваше высочество, — с раздражением говорил Орельг, — но я предупреждаю, что если Вы не желая терпеть боль прикажете прекратить проверку, я этого не смогу сделать, пока ритуал не будет закончен!
— Делайте, — коротко приказала Росета, решив про себя, что боль, которую она перенесла в Храме, не сравнится с болью во время обычного ритуала. Так оно и было. Самый болезненный момент — разрезание запястья, немного щипало, когда в рану капнули какой-то жидкостью, и еще потерпеть, пока дымок, поднявшийся от раны, принял узнаваемые очертания.
— На Вас воздействовали еще во дворце Вашего бывшего мужа, — торжественно начал Орльг. — Когда это точно произошло, я сказать не могу, но мага, который воздействовал на Вас Вы, возможно узнаете.
Росета вгляделась в мутный дым. Да, она его знала, вернее, видела во дворце. Один из королевских магов.
— А как же такое возможно? — удивилась Росета. — Я приняла решение уйти от Ингора совершенно неожиданно для себя, — как этот человек мог мне заранее внушить мысль о кулоне?
— Вероятно, он видел, как твой муж вел себя по отношению к тебе. Это поведение было таким ужасным, что тот человек решил, что рано или поздно ты захочешь ему отомстить.
— Надо об этом сообщить в Лессадию, — решительно сказала Росета.
— И зачем это делать? — искренне удивились одновременно и маг, и отец.
— Этот человек враг Ингора! — стала убеждать их Росета.
— Враг моего врага — мой друг! — привел отец знаменитые слова. — Этот человек враг Ингора, но не твой. Ты же хотела, как можно больнее наказать своего бывшего мужа, тебе помогли это сделать.
— Но это не правильно… — начала объяснять Росета, но по лицу отца и Орельга, она поняла, что понимая у них искать бесполезно. От мысли, что Ингора окружает столько врагов, становилось так больно, что Росета не находила себе места.