Стараясь не утратить последнюю связь с реальностью, Джереми стал в уме спрягать латинские глаголы. «Basio, basias, basiat, basiat, basiamus… — повторял он про себя. — Я целуюсь, ты целуешься, он целуется, она целуется, мы целуемся…»
Форма третьего лица множественного числа «они целуются» его мало интересовала. Он не стал напрягаться, вспоминая ее. В платяном шкафу было место только для них двоих. Мир сузился, в нем теперь существовали только местоимения я, ты, он, она и мы… И больше никого.
Их губы слились, последовав примеру тел. Поцелуй Люси был сладок, словно медовая груша, и свеж, как воздух после дождя. Ладони Джереми лихорадочно гладили ее спину, а губы жадно терзали ее рот. Шнуровка ее платья мешала Джереми, и он стал распутывать ее, не отдавая себе отчета в том, что делает.
Люси глубоко вздохнула, когда он распахнул сзади лиф ее платья, Джереми замер, ожидая протеста. Но его не последовало.
Положив ладони ей на плечи, он слегка отстранил ее от себя. Руки Люси безвольно упали. Сначала ее лицо и тело скрывала тень, но затем через прорези в верхней части дверок внутрь снова упал слабый свет. Джереми увидел завиток каштановых волос на ее чистом лбу, нежную щеку, вздымающуюся от волнения грудь.
Люси была прекрасна.
Мысль об этом всколыхнула душу Джереми. Он хотел сказать ей о том, как она хороша, но не успел. Джереми боялся нарушить тишину. Ему казалось, что они будут вместе только до тех пор, пока молчат. На ее груди трепетала полоска света, и Джереми невольно тронул ее. Полоска переместилась на плечо, рука Джереми последовала за ней, а затем скользнула в ворот зеленого платья и замерла.
Джереми ждал, что Люси сейчас вздрогнет или оцепенеет. Она могла отшатнуться от него или выразить свое недовольство. Но она не сделала ни того, ни другого. И тогда Джереми стал медленно снимать лиф платья с ее смуглых плеч. По телу Люси пробегала дрожь каждый раз, когда пальцы Джереми прикасались к ее коже.
Джереми не раз раздевал женщин, но сейчас он не знал, как правильно себя вести, и действовал по наитию. В такие минуты некоторые женщины нетерпеливо помогали ему, другие притворно сопротивлялись. Но Люси была не похожа на них. Она просто ждала, замерев в темноте. Он провел ладонью по ее обнаженному плечу, и она затрепетала.
Джереми не знал, дрожала ли она от страха или от восторга. Возможно, Люси сама не смогла бы сказать, что именно чувствовала в эти мгновения.
Неожиданно рука Люси легла на грудь Джереми, а затем скользнула в его распахнутый ворот под рубашку. По телу Джереми пробежали мурашки. Прислонившись спиной к боковой стенке шкафа, он задрожал как осиновый лист. Прикосновения Люси были нежными, но не робкими. Джереми била дрожь от сознания того, что Люси не походила на других женщин, что она не притворялась скромницей или, напротив, распутницей. Она хотела, чтобы он трогал ее. Она хотела сама дотрагиваться до него. И эти два желания двигали ею.
Собравшись с духом, Джереми стал медленно спускать с плеч Люси лиф платья. Через некоторое время платье перестало поддаваться, и он рывком преодолел вставшую на пути легкой ткани преграду — высокую грудь Люси.
Люси затаила дыхание. Когда ее груди получили свободу, она тихо ахнула. Джереми взял их в руки, они были мягкими и теплыми. Джереми с наслаждением трогал их, мял, словно нежное сахарное тесто, а затем потер большим пальцем сосок. Люси глубоко вздохнула.
Джереми играл с ее соском до тех пор, пока Люси не застонала.
Он хотел поцеловать Люси, припасть к ее губам, пить ее дыхание и заставить ее трепетать от наслаждения. Но тут палец Люси нащупал его сосок под рубашкой, и Джереми оцепенел. Она играла с ним точно так же, как Джереми только что играл с ней. И он почувствовал сильнейшее возбуждение.
У Джереми не было больше сил терпеть эту сладкую муку. Держа в одной руке полукружие ее груди, другой он убрал ее ладонь, а потом припал к ее нежному соску губами.
По телу Люси пробежала судорога. Она тяжело неровно задышала, и Джереми ощутил тяжесть в паху. Его вставший член обрел силу и пульсировал. Руки Люси вцепились в плечи Джереми с такой силой, как будто он был единственным якорем, который мог удержать ее здесь, на земле, в эту минуту.
Казалось, не будь этой опоры, и Люси могла бы взлететь в небеса или рухнуть замертво.
Несмотря на упоение, с которым Джереми целовал и посасывал груди Люси, в его голове роились тяжелые мысли. Внутренний голос нашептывал ему каверзные вопросы, от которых у него сжималось сердце в мрачном предчувствии.
Кто он был в эту минуту для Люси? Кого она стремилась представить на его месте? Хотела ли она наслаждаться ласками Джереми Трескотта или кого-то другого? Если он сейчас назовет ее по имени, сделает ли она то же самое?
И какое имя слетит с ее уст?
— Люси, — прошептал он.
Даже звук ее имени был похож на поцелуй. Он казался Джереми эротическим и будил фантазию. Джереми снова и снова шептал ее имя, целуя восхитительные девичьи груди Люси, полизывая соски, прижимая губы к полукружиям нежной, восхитительной плоти.
Его горячее дыхание обжигало кожу Люси.
Но ему было недостаточно этих ласк, он хотел большего. Девушка должна была принадлежать ему целиком и полностью!
Джереми спустил наконец лиф платья и вынул руки Люси из рукавов, обнажив ее по пояс. Она не возражала. Более того, Люси потянулась к нему и лизнула кончиком языка раковину его уха. Сдавленный стон вырвался из груди Джереми от этой ласки.
Услышав его, Люси стала действовать смелее. Она решительно расстегнула рубашку Джереми и широко распахнула ее на груди. Волна удовольствия захлестнула Джереми, когда он почувствовал, как ее пальцы прикасаются к его обнаженному телу. Они то играли с его сосками, то путались в завитках волос, покрывавших грудь, то гладили его плоский мускулистый живот.
А потом она обняла его за плечи и прильнула к его груди, припав губами к шее Джереми. Она целовала его, и эти поцелуи были для него словно капли долгожданного дождя в пустыне. Джереми склонил голову, нашел ее губы и впился в них.
Люси извивалась в его руках от страсти, ее ногти вонзились в плечи Джереми. Он неистово терзал ее рот. Ее груди терлись о его кожу, все больше распаляя Джереми. Он неистово гладил спину Люси, наслаждаясь гладкостью ее шелковистой кожи, и изо всех сил сжимал в объятиях, словно хотел вдавить ее в себя. В конце концов ладони Джереми нашарили ее ягодицы, и он крепко прижал ее бедра к своему паху.
Люси ахнула, и ее возглас перешел в слабый стон. Она безропотно прильнула к нему, дрожа от возбуждения. В крови Джереми уже горел огонь, и ее стон только подлил в него масла. Он, как безумный, в любовном исступлении осыпал жаркими поцелуями ее шею и обнаженные плечи. Люси, тяжело дыша, терлась бедрами о его пах.
Люси нашла его губы и припала к ним. В ее поцелуе чувствовалось отчаяние. Она неслась навстречу неизведанному, навстречу своему женскому предназначению, и на этом пути ей нужен был надежный проводник. Джереми был готов взять на себя этот труд, показать ей дорогу в мир чувственных наслаждений, раскрыть ей тайну интимной жизни. Джереми жаждал привести ее на вершины блаженства и доказать, что только он один сможет дать ей счастье. Люси должна была принадлежать ему. Ему одному!
Но сознает ли она в момент экстаза, кто именно дарит ей восхитительные ласки?
Джереми решил во что бы то ни стало заставить ее произнести его имя.
— Люси, — прохрипел он, прерывая поцелуй, — взгляни на меня.
Она запрокинула голову, но ее лицо скрывалось в тени. Джереми не видел его, а Люси не могла рассмотреть его лица. Они чувствовали себя двумя незнакомцами, затерянными во тьме.
Взяв ее за плечи, Джереми изменил позицию так, чтобы скудный свет упал на их лица. Люси устремила на него широко распахнутые глаза с расширенными зрачками, за которыми почти не было видно зеленой радужки. Ее темно-красные губы распухли от поцелуев. Джереми был не в силах устоять перед искушением и снова жадно припал к ним. Люси с готовностью отвечала ему.