С одной стороны крепость вплотную подходила к краю крутого обрыва. Должно быть, здешним обитателям замка нравится любоваться изумительным видом, который открывается с такой высоты… Прямо дух захватывает! Подойти к замку можно было лишь с одной стороны – там склон порос лесом и был довольно пологим. Внизу я увидела небольшую долину, в которой уютно устроилась симпатичная деревушка. Вверх от нее к замку вела довольно широкая и утоптанная дорога; я поняла, что жители деревушки и обитатели замка поддерживают регулярные отношения. Замок со всех сторон окружали крепостные валы; вполне уместно смотрелись и громадные ворота, которые выглядели, однако, совсем не угрожающими, а скорее наоборот. Сам замок был ярко освещен, а ворота широко распахнуты и словно приглашали войти. Значит, здесь не военная крепость; иначе ворота закрыли бы и непременно охраняли ночью. Да, и обязательно вырубили бы красивый старый лес, по которому к замку может подобраться враг… Видимо, мне снится не военная крепость. Вполне возможно, его хозяин… ну, кто? Как вы думаете?
Пирс Броснан! Скорее всего, он уже ждет меня внутри и предложит отдохнуть после полета: например, станет массировать мое тело с применением съедобного кокосового масла. А потом медленно его слижет. М-м-м… Вот почему мне показалось странным, что мое тело все плывет и плывет над замком. Ладно, я уже готова остановиться и приступить к более «интимной» части сна.
Я улыбнулась в предвкушении удовольствия – и…
Ничего!
Я по-прежнему летела.
Хватит! Я в самом деле больше не хочу летать!
Тело меня не слушалось. Я забеспокоилась. Что случилось, черт побери? Волшебная страна – мой вымысел. Она повинуется мне. Помню, я очень удивилась, узнав, что не все обладают способностью управлять своими снами. Дело было, когда я ходила в третий класс. Как-то утром в понедельник одна моя подружка пришла в школу бледная и грустная. На перемене я спросила, что случилось, и она поведала мне поразительную вещь – оказывается, ночью ей приснился страшный сон. Я сказала, что ей нужно было лишь во сне приказать, чтобы все изменилось, а она посмотрела на меня как на сумасшедшую (или на урода) и ответила, что это невозможно. Во сне все происходит независимо от нас… Не сразу, но все же до меня дошло: не все обладают способностью управлять собственными снами. Если в моем сне начинало происходить что-то неприятное или страшное, я просто приказывала, чтобы все изменилось. И сны неизменно меня слушались. За тридцать пять лет мне еще ни разу не снился сон, который не повиновался бы мне. Мои подруги считают, что это круто, и завидуют мне, а мои приятели уверены, что я все выдумываю.
Итак, мне всегда удавалось управлять собственными снами.
До сегодняшней ночи.
Пока я парила над замком, к смятению прибавлялась досада. Мой сон, конечно, никак нельзя было назвать страшным. И все же он меня беспокоил, раздражал. Мне захотелось, чтобы он закончился…
И вдруг все переменилось. Меня окутал страх. Ничего подобного я в жизни не испытывала! Это было страшнее автокатастрофы. Ужаснее, чем моя боязнь змей. Чистый, первобытный страх сочетался с твердой уверенностью в том, что где-то рядом таится зло. Живое воплощение зла, например такое, которое толкает на мерзкие поступки педофилов, насильников и террористов.
Стараясь не паниковать, я старалась глубоко дышать и напомнила себе, что это только сон… всего лишь сон… всего лишь сон. Но страх не проходил. Опустив голову, я стала разглядывать замок, ища в нем отгадку, первопричину моего страха. Замок выглядел сонным и невинным. В сторожке, прилепившейся к стене у открытых ворот, я увидела двоих людей в форме – должно быть, часовых или ночных сторожей. Они сидели за деревянным столом и играли в какую-то игру – похоже, в кости. От них не исходило никаких неприятных флюидов. Обычные ленивые наемники, а вовсе не злодеи… Многие помещения в замке были освещены; время от времени я различала за окнами движущиеся фигуры. Никто как будто никого не убивал, не насиловал, не грабил. С той стороны, которая выходила на океан, я заметила смотровую площадку. На ней стоял одинокий человек. Стоял и смотрел – младенцев не резал, старушек не насиловал. С той стороны я тоже не ощутила никакой угрозы. И все же зло было. Я его чувствовала. Оно было почти осязаемым… Так бывает после того, как переедешь на машине сбитого кем-то до тебя зверька. Кажется, что вонь проникает в салон снизу, от колес, и забивает ноздри еще долго после того, как ты наедешь на трупик. Я продолжала осматриваться; мое тело без труда поворачивалось в воздухе. Наконец мой взгляд устремился в сторону леса…