Она знала, что Валериан желал ей только добра. Наверное, с ее стороны было наивно ожидать, что он позволит ей отправиться верхом в Калахари. Но она прошла слишком долгий путь, чтобы теперь позволить кому бы то ни было помешать ей. Солдаты, находившиеся за пределами форта, еще ничего не знали о событиях внутри него, и поэтому Сендрин спокойно проехала мимо них, напряженно всматриваясь в темноту. Только на западе, на горизонте, виднелась еще узкая полоса света. Факелы освещали лишь те участки лагеря, где солдаты были заняты работой. Справа от Сендрин стоял готовый к отъезду фургон с запряженной в него лошадью; семь фургонов стояли в ряд, в каждой упряжке было по две лошади, дремавшие в ожидании сигнала к отправлению. Сендрин направила своего верблюда к фургонам.
Наверное, в форте было как минимум десяток выдающихся следопытов, поэтому, чтобы не попасться им на глаза, она не могла позволить себе приказать животному присесть. Она просто выскользнула из седла и упала с высоты двух метров в мягкий песок. Перед прыжком она пришпорила верблюда в надежде, что тот отреагирует так же, как это сделала бы лошадь. И действительно, верблюд галопом поскакал мимо фургонов в пустыню, на восток, где уже через несколько метров его скрыла тьма. Спустя некоторое время животное само вернется к воде и корму, но Сендрин надеялась, что это произойдет не раньше, чем через час или два.
Сендрин не оглядывалась на своих преследователей, чтобы не тратить зря время. Вместо этого она проворно поднялась с песка. Ее колени болели, но она старалась этого не замечать. Пробежав мимо первых трех фургонов, она забралась в четвертый. Он был загружен ящиками, из которых пахло чем-то мясным. Она спряталась за ними и через щель стала наблюдать за тем, что будет происходить дальше.
Прошло несколько минут, пока какой-то человек не попал в ее поле зрения, ограниченное размерами щели. Это был мужчина в форменной одежде. Когда он обернулся, она увидела его лицо и узнала Валериана. Он находился в состоянии глубокой озабоченности. Сендрин спрашивала себя, что творилось теперь у него на душе, — ведь он полагал, что она отправилась та в пустыню верхом, без запасов пищи и воды. Наверное, он был уверен в том, что она потеряла рассудок.
Пока он стоял рядом, мимо галопом проскакали двое мужчин на лошадях, подняв копытами тучи песка. Всадники низко наклонились над гривами лошадей, чтобы их рысаки скакали еще быстрее. Они помчались по следам верблюда Сендрин.
К Валериану подошел офицер. Он говорил тихо, и Сендрин вынуждена была затаить дыхание, чтобы разобрать, что он говорит.
— Мы не можем выделить больше людей, — говорил тот. — Первая колонна отправляется самое позднее через полчаса. Если ее не найдут до тех пор, мы вынуждены будем прекратить поиски. Следопыты понадобятся нам в другом месте.
— Да, — согласился Валериан упавшим голосом, — я знаю.
Офицер, седовласый мужчина, с отеческой улыбкой положил ему руку на плечо.
— Вы были у штабного врача, как я вам советовал?
— Да… нет, я…
— Я понимаю, что с вами творится. Действительно понимаю. Вы не единственный, кто прошел через это.
Валериан еще раз посмотрел в ночную тьму, затем повернул назад и вместе с пожилым мужчиной пошел к воротам.
— Думаю, что нет, — пробормотал он.
По пути офицер продолжал ему что-то говорить, но Сендрин не слышала, что именно. Она поудобнее устроилась в своем убежище между ящиками и попыталась выяснить, нет ли в фургоне воды. Она не смогла ее обнаружить. Вместо этого ей удалось открыть один из ящиков, оторвав прибитую гвоздями крышку, и достать оттуда копченую колбасу, сухую, как ветка дуба. Мясо было пересоленным и вызывало жажду, но можно было не сомневаться, что, по крайней мере, от голода она не умрет.
Сендрин обдумала свое положение. С места сражения у Ватерберга женщины и дети гереро бежали на восток, к центру пустыни. У беглецов было преимущество в четыре дня. Даже пешком за это время они должны были продвинуться довольно далеко в глубь Калахари. Если они действительно двигались на восток, то их путь практически совпадал с тем путем, которым Сендрин хотела следовать в Енох. Если повезет, ей удастся преодолеть больше половины пути в фургоне. И даже если солдаты обнаружат ее, пожалуй, вряд ли они отправят ее обратно или оставят одну в пустыне.
Предсказание офицера оказалось слишком уж оптимистичным. Прошло больше часа, прежде чем двое мужчин уселись на облучке. Сендрин не могла видеть их из своего убежища, но слышала, как они ругали «туземных баб», которые, по их мнению, были виноваты во всех неприятностях. Очевидно, в форте никто не был в восторге от перспективы сутками двигаться по открытой пустыне только для того, чтобы прийти на помощь семьям побежденных мятежников.