Перед ее глазами возникает ландшафт с холмами. Семья санов сооружает несколько хижин из ветвей и хвороста. Из одной доносится мучительный стон, затем первый крик новорожденного. Кваббо появляется на свет.
Картина меняется. Через несколько лет маленький сан надрывается на руднике. Он еще ребенок, но, когда он предостерегает других рабочих, что штольня скоро обрушится, ему тотчас верят. Большинство из них своевременно успевают подняться наверх, при этом они просто затаптывают мальчика. Порода засыпает Кваббо. Четыре дня он лежит в темноте среди обломков. Он не может двигаться, горная порода сдавливает его грудь. Впервые он посылает свой дух путешествовать, исследуя мир шаманов. Он сам поражен тем, как легко ему это удается. Рабочие находят его во время работ по разборке завала. Никто всерьез его не разыскивает, так как никто не верит, что он мог выжить. Дух возвращается в его тело в тот же самый момент, когда свет ламп падает на его лицо. Он не испытывает ни голода, ни жажды, когда его выносят на поверхность. Но пережитое, тем не менее, оставило свой след: теперь он знает путь в другой мир, и отныне он испытывает панический страх перед тесными каменными помещениями. Никогда больше он не спустится в штольню, он работает на рудниках только в наземных службах. Это продолжается до тех пор, пока мудрецы-саны не обращают на него внимание. Они принимают его в свой круг, а вскоре уже повинуются его указаниям.
Он слышит истории о Первой расе, о легендарном Дереве жизни и о Белой богине, существующих где-то в самом центре Калахари. Мудрецы ведут его туда, и он узнает о близкой смерти Дерева и угасании его хранителей. Если дерево погибнет, исчезнут и они, а вместе с ними их потомки — народ санов. Так звучит легенда, но каждое слово из нее — правда. Его задание — найти новую хранительницу и спасти народ санов.
Что-то вытолкнуло Сендрин из потока видений и отбросило назад, в действительность.
Пот струился по лицу Кваббо, когда их взгляды пересеклись.
— Никогда больше не делай так, — прорычал он. В его голосе слышалась сдерживаемая ярость.
Сендрин понадобилась всего лишь пара секунд, чтобы снова обрести ясное сознание. Она недостаточно хорошо закрылась от Кваббо и оставалась незащищенной, пока рылась в его прошлом. Ошибка, которую она не должна повторить.
Мужчины и женщины Первой расы приблизились к ним на несколько шагов, не понимая, что происходит между Кваббо и нею. Сендрин исследовала их ауру, но не нашла там никаких злых умыслов по отношению к себе. Эти люди полностью полагались на мудрецов-санов, они действительно верили в то, что мудрецы и Кваббо спасают их. В Сендрин они видели олицетворение этого спасения, поэтому они ни за что не выступили бы против нее.
Бледная женская фигура в чаще корней не двигалась. Она просто смотрела. Ждала. Сендрин попыталась проникнуть в ее мысли, но это слишком отвлекало ее от Кваббо.
Сан жестикулировал обеими руками и старался скрыть свою ярость.
— Пойми же, что…
Но Сендрин не хотела продолжать дискуссию. Она решилась на новый удар, на этот раз лишь с единственной целью — лишить Кваббо силы. Он лгал ей, злоупотребил ее доверием. Она больше не колебалась, причинять ли ему боль. Она была теперь… да, кем? Богиней?
Ты сама превращаешься в инструмент Кваббо, остановил ее внутренний голос. И он знает это. Он должен только смотреть, и ты пойдешь точно туда, где он хочет тебя видеть! Воспринимай саму себя как богиню, и ты будешь ею. Тогда не останется пути назад.
Нет! Так просто она не сдастся. Кваббо закричал, когда она начала стирать его прошлое. Она позаботится о том, чтобы он забыл свое собственное Я. Свое происхождение, положение, цель — она сотрет все это у него из памяти и этим лишит его силы и власти.
Она начала с хижин санов, возникших в ее видениях, с холмов и загонов для скота, находящегося недалеко от их поселения. Она разъединила эти картины в его голове, как элементы мозаики.
Кваббо понял, что она замыслила, и она знала, что ему не оставалось ничего другого, как отбиваться.
Он решил действовать так же, как и она, — последовал ее примеру. Это разочаровало ее, но и удивило. И как раз поэтому его атака захватила ее врасплох.
Она увидела перед собой Бремен, вид из окна их мансарды на крышу. Перед ее глазами панорама начала распадаться на фрагменты, превращаться в кристаллы, раскалываться.