— Но что побудило Селкирка совершить такое?
— Саны и гереро верят, что во всем виноват вихрь. Они утверждают, что это происки злых духов, которые лишили лорда рассудка и вынудили совершить убийства.
Сендрин усмехнулась.
— Вы тоже даете этому такое объяснение?
— Я не знаю, почему Селкирк убил их всех. Я верю, что буря была, но то, что она оказала такое влияние на Селкирка, я считаю маловероятным.
— А я уж было подумала, что вы хотите заставить меня поверить легенде туземцев.
Адриан, улыбаясь, покачал головой.
— Туземцы сами попробуют убедить вас в этом, для этого им не нужна моя помощь.
Она озадаченно наблюдала, как он встал и снова взялся за гобой.
— Что все это значит?
— Только то, что я здесь не по поручению каких-нибудь знахарей или шаманов. Я всего лишь придерживаюсь того мнения, что вы должны узнать правду об этом доме и его создателях. В конце концов, вы же пробудете здесь некоторое время.
— Я надеюсь на это, — сказала она раздраженно, но он уже отвернулся и больше не видел движения ее губ.
В какой-то момент она хотела вскочить и догнать его, чтобы больше услышать о том, что он знал о Селкирке, доме и коренных жителях этой загадочной страны. Но потом она, решив, что он наверняка на это и рассчитывал, не пожелала доставить ему такое удовольствие.
Если Адриан и впрямь надеялся на то, что она станет его удерживать, то ничем своего ожидания не выдал.
— Спокойной ночи, — проговорил он, не оборачиваясь. — Хороших снов.
Затем он покинул комнату и захлопнул за собой дверь. Сендрин снова не услышала шагов по толстому ковру коридора. Она быстро вскочила и повернула ключ в двери. От волнения, затаив дыхание, она прислонилась спиной к двери и бросила взгляд за высокие окна эркера.
Ярко сияла луна, отбрасывая белый свет на луг позади дома. Акации сильно гнулись на ветру, а в центре стоял еще больше выросший термитник.
Сендрин быстрыми шагами подошла к окну и прижалась лицом к стеклу. Сооружение действительно выросло. И оно снова изменило свою форму! Всего лишь за день! Она, должно быть, ошибалась.
Стекло запотело от ее дыхания, и в течение нескольких ударов сердца она радовалась тому, что больше ничего не может видеть. Затем все же взяла себя в руки, протерла стекло рукой и снова осмотрела причудливое образование.
А может, это был вовсе не термитник, а нечто, сооруженное садовниками? Впрочем, не было никакого смысла убеждать себя в этом. Она была уверена, что конструкция выросла по меньшей мере на метр; даже на расстоянии это было отчетливо видно, особенно если сравнивать ее со стоящими по обе стороны акациями.
Новая форма термитника была еще более обескураживающей. Он уже не имел форму руки. Наросты на вершине исчезли, соединившись в подобие шара, похожего на голову, а под ним угадывались плечи и руки. Голиаф из земли, глины и спутанных ветвей.
Она испуганно отпрянула назад, и в то же самое мгновение туча закрыла луну. Мгла опустилась на луг, на раскачивающиеся акации и скрыла очертания дворца насекомых.
Сендрин еще раз проверила, крепко ли закрыта дверь, затем дрожащими руками умылась и поспешила в постель.
Глава 4
Странные события, произошедшие с ней в течение первых у дней пребывания в доме Каскаденов, не имели продолжения в последующие две недели. В первой половине дня и некоторое время после обеда Сендрин занималась обучением девочек в классной комнате. Особенно она полюбила Салому. Девочка с растрепанными косичками нравилась ей своей теплотой, любезным поведением, хотя Лукреция оказалась более старательной ученицей. В математике и ботанике Лукреция значительно опережала свою сестру, хотя иногда у Сендрин возникало подозрение, что ей кто-то помогает в выполнении домашних заданий. Она ни разу не нашла тому никаких доказательств — все расчеты были выполнены почерком Лукреции, кроме того, девочки, казалось, были неразлучны день и ночь, так что тот, кто мог бы решать задачки, неизбежно привлек бы внимание Саломы, поэтому Сендрин никогда не заговаривала с Лукрецией на эту тему. В течение второй недели ее вера в талант малышек продолжала расти, и постепенно она убедила себя в том, что Лукреция обладает выдающимся интеллектом.
В сущности, сестра не уступала ей в способностях, но Салома предпочитала во время занятий наблюдать за птицами за окном или смотреть на детей санов, поливающих газон. Когда Сендрин обращалась к ней, Салома сразу же снова становилась внимательной, в большинстве случаев даже давала правильный ответ; но это не могло ничего изменить — она была мечтательницей. Возможно, она предавалась безобидным девичьим фантазиям, вероятно, думала о своих лошадях, на которых она и ее сестра ежедневно совершали верховые прогулки. Однажды Салома призналась Сендрин в сочинении собственных историй, которые она никогда не записывала — из страха, что они могут утратить все очарование, присущее им в ее мечтах.