Сан понимал, что она не успокоится. Он смотрел на нее почти печально. Одной рукой он по-прежнему зажимал ей рот, другую поднял перед ее лицом и что-то пробормотал. Подвигал пальцами в странном скользящем ритме, как будто звучала музыка, которую мог слышать только он.
Сендрин почувствовала, как силы покинули ее. Нахлынула усталость, во много раз большая, чем до сих пор. С нею что-то происходило. Слабость. Забвение. Затем снова сон.
Глубокий сон, без сновидений.
Через какое-то время она снова проснулась. Сверкающие лучи солнца Африки падали через окно на ее лицо и слепили ей глаза. Снаружи проникал шум металлургического завода. По резкому визгу можно было догадаться, что перед зданием по рельсам двигались вагонетки. Отрывистые команды, ответы на языке туземцев. Проклятия и смех. Ничего, что напоминало бы о произошедшем ночью.
Однако воспоминание оставалось — не прошло и минуты, как Сендрин ясно вспомнила, что здесь кто-то был. В ее комнате!
Ее грудь высоко поднималась, и, снова запаниковав, она обвела взглядом все помещение. Кроме нее, здесь никого не было. Окно, от которого сквозило, было заперто изнутри. Когда она встала и подошла к двери, то увидела, что ключ все еще повернут в замке. Кто бы у нее ни побывал, он должен уметь проходить сквозь стены.
Сон. Только сон.
Немного позже, наклонившись над миской с водой, стоя перед зеркалом, она долго и основательно изучала свое лицо.
Не было ли там царапин? Или следов от пальцев? Нет, ничего не было видно. Тем не менее она несколько раз умылась с мылом. Она чувствовала себя запачканной. Хотя ее воспоминания говорили об обратном, ей по-прежнему казалось, что кто-то дотрагивался до ее тела. Ее затошнило, и через секунду она сидела на корточках на полу и, опираясь руками, изливала содержимое желудка в ночной горшок.
Господи ты Боже мой, мелькало у нее в голове, разве сны могут причинить нечто в этом роде? Даже после случившегося с ней возле термитника она не чувствовала себя так плохо, не ощущала себя такой грязной.
Нет, на самом деле она не опасалась того, что ее могли изнасиловать во сне. Она ощупала нижнюю часть живота и убедилась, что с этим все в порядке. Никто не совершил над ней насилия. Тошнота была только следствием ее беспомощности. Кто-то был здесь, и она не могла с этим ничего поделать. Она была совершенно беспомощной.
И все же, должно быть, это все вздор. Воображение. Злой всплеск ее чувств. Когда Сендрин, одевшись, покидала комнату, готовая продолжать путешествие, она вынуждена была дважды провернуть ключ в замке, так же как и вечером. Кроме того, Тит выставил посты охранников у входа в административное здание, другие всю ночь патрулировали вокруг дома. Никто не смог бы проникнуть незамеченным.
Но все было настолько реально, так ощутимо. Ей казалось, что она до сих пор чувствует руку на своих губах, видит перед собой светлые глаза, которые угольками светились в темноте. Глаза сана.
В коридоре ее встретили девочки и весело потянули за руки в столовую. Выяснилось, что Тит уже позавтракал. Таким образом, она осталась одна с близнецами и расспрашивала их о впечатлениях от вечерней экскурсии. Сендрин с усмешкой выслушала их заявление, что у их отца никогда не будет зятьев, которые приняли бы на себя управление рудником, по той простой причине, что для этого они обе должны были бы выйти замуж, а этого, как они утверждали совершенно определенно, никогда, никогда, никогда не произойдет! Они навсегда хотели бы оставаться вместе.
Им было только по девять лет, поэтому Сендрин не возражала. Если быть честной, она должна была признаться, что вплоть до последнего времени, а именно до самого отъезда сюда, она подобным образом рассуждала о себе и Элиасе. А ей тогда было все-таки двадцать, а вовсе не девять лет…
Странно думать теперь об Элиасе. Что-то изменилось: и образ ее мыслей, и ее чувства теперь были другими при воспоминаниях о тех временах. Они не виделись уже так долго, что ей было все сложнее помнить о морщинках вокруг его глаз, его улыбку, когда он утешал ее, о том, как они шептались ночью. И хотя теперь они были значительно ближе друг к другу, чем раньше, она чувствовала себя еще дальше от него, чем когда бы то ни было.
От всего этого ночные впечатления поблекли, и ей показалось нелепым рассказывать об этом случае Титу. Это могло показаться всего лишь женской истерикой, и она могла себе представить, что говорили бы за ее спиной старшие рабочие, если история получит огласку.
Тит Каскаден появился после завтрака и сообщил, что есть несколько дел, которые требуют его присутствия здесь, и что он не сможет сопровождать их на обратном пути. Он дал дополнительную охрану, так что девочек и Сендрин теперь должны были сопровождать почти тридцать вооруженных людей.