— Кто принял такое решение? — воскликнула она в запальчивости.
— Губернатор лично. Моя рота переводится в форт на севере Осире.
— Но это же абсурдно! Виндхук важнее, чем какой-то богом забытый форпост в пустыне. Если действительно дело дойдет до восстания, город нуждается в каждом мужчине, которого…
— Мама, пожалуйста! — мягко прервал ее Валериан. — Это решение было принято не просто так. А в Виндхук прибудут новые подразделения, свежие силы из империи.
— Могут пройти недели или месяцы, пока они прибудут.
Валериан отрицательно покачал головой, когда одна из служанок хотела налить ему чая.
— Есть опасение, что восставшие могут неожиданно получить поддержку племен пустыни. Быть может, это — крупный козырь, который припрятан у них в рукаве. Возможно, именно поэтому они ждали так долго. Мы не можем рисковать, поэтому большинство из нас отправляются на восток. Никто не знает, что происходит в Калахари. Сколько туземцев проживают там — только пара сотен или энное количество тысяч? Если нам ударят в спину, через неделю на всем Юго-Западе не останется ни одного белого.
Чернокожая служанка, которая как раз доливала чашку Сендрин, вдруг так сильно задрожала, что кофе пролился и забрызгал скатерть.
— Прошу прощения! Ох, пожалуйста, простите меня! — От волнения она начала заикаться, и на ее глазах тотчас выступили слезы.
Сендрин успокаивающе погладила руку девушки.
— Все в порядке, — проговорила она тихо. — Ничего страшного.
— Как это — ничего страшного! — сорвалась Мадлен. Было очевидно, что она нашла себе жертву, на которой могла выместить свою ярость за перевод Валериана. — Эта скатерть стоит целое состояние. Это возмутительно, из-за глупости этой недотепы она теперь абсолютно испорчена.
Девушка начала плакать.
— Мне очень жаль. Я не хотела.
Внезапно Йоханнес оказался рядом со служанкой и подтолкнул ее к двери. Его губы двигались, словно он что-то шептал, но Сендрин ничего не могла разобрать. Она заметила, что Адриан тоже наблюдает за швейцаром.
После того как девушка удалилась, Йоханнес склонился перед Мадлен.
— Пожалуйста, извините ее за этот инцидент. Такого больше не случится, поверьте мне.
Мадлен неохотно кивнула ему.
— Идите. Мы хотим остаться одни.
Йоханнес снова поклонился и дал знак второй служанке покинуть комнату для завтрака. Сендрин тоже хотела подняться, но Мадлен махнула рукой.
— Вы остаетесь! Вы — белая. Вас это касается так же, как и всех нас. Если действительно будет восстание, с Йоханнесом и девушками ничего не случится. Если им очень повезет, возможно, именно они в будущем станут хозяевами этого дома! Но вам, фрейлейн Мук, и нам предстоят жестокие испытания.
Адриан усмехнулся украдкой.
— Может, Саломе и Лукреции лучше прогуляться? — предложила Сендрин.
Мадлен внимательно посмотрела на девочек и жестко улыбнулась.
— Нет, они достаточно взрослые, чтобы знать обо всем правду, не так ли? В конце концов, не для того ли ваш отец брал вас с собой на рудники?
Близнецы испуганно закивали.
— Итак, — сказала Мадлен и посмотрела в сторону Валериана, — давайте подумаем, что мы можем сделать, чтобы они оставили тебя здесь.
Он резко тряхнул головой.
— Но я хочу туда, мама! Это мой долг.
— Долг! — насмешливо повторила она. — Долг бывает разным. Мы найдем для тебя какой-нибудь другой.
— Нет, об этом не может быть и речи! — Валериан так смело выдержал взгляд Мадлен, что она на какой-то момент почувствовала себя неуверенно. — Послезавтра я уезжаю вместе со всеми, — продолжал он. — Мы будем держать фронт в пустыне, что бы ни произошло.
Сендрин посмотрела на Адриана в твердой уверенности, что он скажет что-нибудь циничное. Но Адриан молчал. Либо ему было сложно достаточно быстро переводить взгляд с одного на другого, чтобы успевать за диалогом, либо — и это показалось ей более вероятным — он уважительно отнесся к желанию Валериана.
Мадлен боролась до последнего, но наконец проговорила:
— Как хочешь. Я надеюсь, ты знаешь обо всех возможных последствиях.
— Возможно, ты права, — согласился он. — Вероятно, все ошибаются и не будет никакого восстания. Тогда через несколько месяцев я вернусь назад и предложу губернатору назначить тебя генералом ввиду твоей дальновидности.
— Ты все насмехаешься, — проворчала она, смирившись.
Тут вмешался Адриан.
— Осире, — задумчиво проговорил он. — Разве это не в Омахеке?
Мадлен и дети внезапно побледнели. Одна Сендрин растерянно переводила взгляд с одного на другого. Она не имела никакого представления, о чем говорил Адриан.