— Вам нравится мой костюм?
— Красивый… — хрипло произнесла Айю. Нежный её голос погрубел, стал на октаву ниже. Чонгуку нравилось. Под ним бы она стонала, сипела. Обхватывала ногами, впускала в себя, туда, где узко, скользко, жарко. С неохотой выпускала обратно, сжимаясь мышцами на члене. Чонгук мог долго — быстро, медленно, плавно, жёстко. Пусть только согласится, исполнит любой каприз. Она кричала бы под ним. Задевала бы Чонгука нотками похоти. Он был готов убивать за её хриплые крики.
— Я купил его на ваши деньги.
— Зачем ты мне это говоришь?
— Мы можем уединиться, и я его сниму…
— Остановись… Довольно… — вновь перебила его Айю. Она моргала влажными глазами, сглатывала, и Чонгук почувствовал себя польщенным несмотря на провал.
— Это было слишком? — он отпустил её руку, улыбнулся зубасто. Она уронила в ладони лицо.
— Наглец, — выдохнула глухо. — Как будто меня… Прилюдно. Немыслимо…
— Я не буду извиняться. Мы хотели этого…
Тяжёлая рука опустилась Чонгуку на плечо и пропала. Конферансье.
— Мне пора, — с сожалением прошептал он, глядя на гладкую чёрную макушку.
— Постой! — вдруг вскинулась Айю. — Я звала тебя не за этим. Я хочу заказать песню. Я могу?..
— Конечно, — удивлённо ответил Чонгук. — Какую? Весёлую или грустную?
Айю помолчала, раздумывая. Лицо её снова подёрнулось печальной дымкой.
— Грустную, — наконец, произнесла она.
— Хорошо, — сказал Чонгук. И добавил дерзко: — Только предупреждаю, я разобью вам сердце.
Айю покачала головой. Сказала еле слышно:
— Оно уже разбито*…
Чонгук ушёл. Последние слова звенели в голове. Его волоком тащило обратно за тёмный столик шумного кабаре.
***
— Нет такой высоты, на которую я не взлетел бы ради тебя. Я бы выплакал все слёзы. Ради тебя. Каждый свой вздох я хочу делить с тобой. Я сдержу любое обещание. Я заберусь на гору, какой бы высокой она не была. Когда дело касается тебя, нет ничего недозволенного. Пусть две наши души соединятся…*
Чонгук пел. Как никогда, вкладывая в слова возникшие чувства, проснувшуюся бурную страсть. Не глядя по сторонам. Только на столик, где в темноте клубился сигаретный дым.
Свет на сцене ослеплял. Хрустальные люстры брызгали искрами в глаза. Овации оглушали. Он так и не понял, когда упустил момент — прибежал обратно, торопливо огибая танцующих людей, но за столом было пусто. Только тлела сигарета в изысканной пепельнице.
— Давно она ушла? — схватил он за руку проходящую мимо обслугу.
Та махнула головой в сторону выхода:
— Только что вышла из зала.
Чонгук побежал. Мимо людей. Скользя туфлями по мрамору пола. В двери и вниз по широкой лестнице. Где-то далеко впереди торопливо цокали каблуки. Последние три ступени он бесстрашно перепрыгнул.
— Стойте! — крикнул он на весь холл, когда увидел затянутую в чёрное фигуру. Айю оглянулась.
Чонгук смог выдохнуть, только поравнявшись с ней. Даже на каблуках она доходила ему до подбородка, смотрела снизу настороженно и печально.
— Почему ушли? Вы не дослушали? Не понравилось?.. — сбиваясь с дыхания спросил он.
Чёрные глаза Айю взялись поволокой.
— Понравилось. Красивая песня. И грустная.
— Тогда почему вы ушли? — ещё раз повторил Чонгук. — Я пел её только для вас.
Айю спрятала подбородок в мех пальто, опустила глаза.
— Я не хочу так…
— Как?
— Расплачиваясь собой за деньги, — снова подняла сумрачный взгляд Айю. — Не верь слухам обо мне. Я не швыряюсь деньгами любовника на молодых протеже. Нет никого! И это мои деньги! А ты… Неважно…
— Что неважно? — перехватил её руку Чонгук, когда та собралась отворачиваться.
На них оглядывались люди, и он, чтобы не привлекать к ним внимание, нежно, но уверенно потянул её в соседнее помещение, где хранились инструменты джаз-бэнда.
Когда она зашла следом и захлопнула за собой дверь, Чонгук вдруг испытал прилив необычайного счастья. Его богиня пошла за ним! Она с ним! Не убежала, не уехала! Они ещё могут всё выяснить!
— Научи меня, — сказал он и посмотрел на неё не таясь. Не строя пай-мальчика и рокового красавца. — Я по-другому не умею. Посмотри, где мы. Здесь иначе не бывает. Мне только двадцать, — нехотя признался Чонгук. — И я правда не знаю, как можно любить. Но я хочу. Я могу. Я точно готов. У меня вот здесь, — он стукнул себя по груди. — Что-то болит, когда я смотрю на тебя.
Айю подошла ближе. Её ладонь легла Чонгуку на щёку. Он потёрся об неё как кот.
— Ты такой юный. И такой откровенный. Страшно каждый раз, когда я вижу тебя. Разбил мне сердце. С первого взгляда. С первой ноты, пропетой тобой. Ты — моя погибель.
Чонгук провёл пальцами по алой скуле.
— А ты — моя богиня.
_______________________________
*Чинки - оскорбительное прозвище китайцев и всех азиатов;
*Бутлегер - во времена сухого закона в Америке те, кто занимались контрабандой спиртного.
*Олбани-парк и Роджерс-Парк - не нашла никакой информации о благополучности этих районов Чикаго, кроме того, что там и там были и есть корейские диаспоры;
*Диксиленд - один из стилей традиционного джаза;
*Диалог из сериала “Острые козырьки”.
*Слова из песни David Guetta, Justin Bieber “2U”. Взято с сайта https://www.amalgama-lab.com/songs/ По ссылке в шапке фика кавер Чонгука на эту песню.