Она изучала квадратики мрамора, понемногу отпивая из бутылки ледяную шипучую воду, когда почувствовала на себе взгляд Аполлона. Снова. Памела подняла голову. Должно быть, он сделал небольшой перерыв, потому что просто стоял на другой стороне двора, как бы глядя на набросок через плечо художника, рисовавшего его сестру. Пожалуйста, пусть он не отворачивается, подумала она. И осторожно улыбнулась. Аполлон улыбнулся в ответ, но тут же его лицо изменилось, как будто бог света напомнил себе о чем-то, и уставился на рисунок. Памела вздохнула.
– Зачем вы его мучаете?
Голос Эдди, непривычно тихий, раздался совсем близко от нее. Памела вздрогнула, мысленно чертыхнувшись; и как он сумел подкрасться так тихо? Памела подняла взгляд на писателя, готовая заявить, что понятия не имеет, о чем он говорит… но выражение искренней заботы на его лице заставило ее сказать совсем другое.
– Я не хочу мучить его. Я просто не знаю, что с ним делать, – пробормотала она.
– Вы знаете, что он любит вас?
Памела удивленно моргнула, а Эдди негромко, раскатисто рассмеялся.
– Вам не следует забывать, что я писатель. Я постоянно наблюдаю за миром вокруг себя. Кроме того, Фебус не слишком-то и пытается скрыть свое чувство к вам; это вы пытаетесь никак не показать свое стремление к нему. Разве не так?
– Так, – тихо ответила Памела.
– Я понимаю, что с моей стороны несколько бесцеремонно задавать такой вопрос, но все же – почему? Он выглядит человеком блестящих достоинств.
Памела замялась, не зная, можно ли сообщить писателю хотя бы часть правды.
– Вы можете ничего не опасаться, Памела. Что бы вы ни сказали, это никак не повлияет на наши деловые отношения. А мне было бы приятно думать, что вы считаете меня другом. Люди частенько заявляют: нельзя смешивать деловые отношения с удовольствиями. Вот глупость! Какой же бесцветной должна быть их жизнь, если они тащатся по ней в одиночестве, под грузом таких строгих правил! Так что скажите мне, что именно мешает вам сблизиться с Фебусом?
Памела заглянула в глаза Эдди. Они были простодушными и полными теплого сочувствия.
– Если я скажу вам правду, не придется ли мне опасаться, что все это потом появится в ваших книгах?
На этот раз хохот Эдди разнесся по всему двору.
– Ну, такая опасность есть всегда, если дружишь с писателем!
Он наклонился к Памеле и понизил голос до шепота:
– Но я могу поклясться, что все имена будут изменены.
Памела, повинуясь одному лишь внутреннему ощущению, брякнула:
– Я просто боюсь, что мне будет больно. А вы не боитесь?
Эдди перевел взгляд с Памелы на Артемиду. На мгновение его лицо омрачилось печалью, но писатель тут же глубоко вздохнул – и печаль исчезла, сменившись понимающей улыбкой.
Не отрывая глаз от богини, Эдди сказал: – Вы ведь помните, когда мы с вами впервые встретились, я хотел поставить в центре фонтана фигуру Бахуса?
– Конечно, – кивнула Памела, надеясь, что она, черт побери, не сказала ничего такого, что заставило бы Эдди вернуться к первоначальному плану.
– Бахус очень долго был моим любимцем. Он не типичен для олимпийца. Мифы утверждают, что он был последним богом, взошедшим на Олимп, – Гомер вообще не признавал его. Он по своей природе чужд другим богам; они, любящие порядок и красоту, никогда не одобряли ни странный характер самого Бахуса, ни его почитателей. Мне это понятно. Я знаю, каково это – если тебя называют так, а думают о тебе иначе. Но я отклонился от темы. Я хотел вам рассказать историю не Бахуса, но его матери.
Большой мужчина махнул рукой одному из рабочих, чтобы тот принес им кресла. Памела села рядом с писателем, ожидая, пока тот устроит как следует свои телеса и потребует стакан холодного медового вина. Когда Эдди спросил Памелу, не хочет ли и она того же, она пожала плечами и кивнула. Почему бы и нет? Работая с Эдди, поневоле приходилось отступать от правил. Когда им принесли вино, Эдди, перед тем как начать излагать историю, сделал основательный глоток.
– Семела была прекрасной принцессой из Фив. Хотя ее родители были смертными, она обладала лицом и фигурой настоящей богини. К несчастью, она попалась на глаза Зевсу, верховному правителю Олимпа. Зевс развлекался со многими смертными девами, как и большинство богов и богинь.
Тут Памела недовольно фыркнула и сменила позу. Эдди улыбнулся.
– Не забывайте, моя дорогая, мир тогда был совсем другим. Представьте всего лишь на мгновение, что вы – юная прелестная девица, живущая в Древней Греции. Вы родились в семье мелкого торговца, которому приходится постоянно трудиться, и вы недовольны той ролью, которую вам отвела судьба. В свое время вам необходимо будет забыть о ваших тайных надеждах и молча выйти за того человека, которого выберут ваши родные. И вдруг, например, на вашем пути появляется красавец мужчина. Он для вас недоступен, но в его объятиях вы находите любовь. А потом обнаруживаете, что беременны. Что вы сделаете? Со стыдом сбежите из дома, потому что навеки опозорены? Или приметесь рассказывать, как однажды, когда вы собирали цветы на лугу за городской стеной, некий бог появился перед вами, соблазнил вас и сделал вам ребенка… ребенка, который затем и родится как бы узаконенным и чья жизнь будет окружена тайной и магией?