– Ну и кто из нас романтик? – спросил Аполлон, обнимая ее за плечи и привлекая поближе к себе.
И всю остальную часть представления они так и сидели – прижавшись друг к другу. Примерно в середине спектакля рука Памелы нашла бедро Фебуса. И осталась там, лежа на мягкой ткани его брюк, сквозь которую Памела чувствовала тепло и крепость его ноги. Пальцы Фебуса не спеша поглаживали ее руку, лаская гладкую кожу с внутренней стороны локтя, от чего по всему телу девушки то и дело пробегали мурашки.
Да, шоу «Зуманити» действительно было рискованным путешествием в эротику. Оно приятно возбуждало и дразнило, соблазняло и пробуждало чувственность. И когда пальцы Фебуса постепенно поднялись по руке Памелы и принялись нежно гладить шею, Памеле пришлось закусить губы, чтобы не застонать вслух.
Высокая девушка с ошеломительно рыжими волосами, напомнившая Памеле Николь Кидман, покинула сцену, закончив невероятно сексуальный танец, изображавший мастурбацию, – и прежде чем стихли аплодисменты, софиты высветили плотную завесу из красного шелка, упавшую сверху, из темноты, как будто некая беспечная гигантша случайно выбросила шарф из окна спальни. Завеса тут же сдвинулась – и перед зрителями предстала женщина, чьи спадавшие до талии волосы сияли золотом в лучах прожекторов. Она как бы висела в воздухе и была закутана в шарф – так, что виднелись лишь пальцы босых ног, едва касавшиеся сцены. Концы шарфа растеклись по гладкой черной сцене, как лужица красного вина. Красота женщины была просто ослепительной, и когда зрители увидели ее, по залу прокатился благоговейный ропот. Поначалу казалось, что женщина полностью обнажена, а ее тело сияет, но когда лучи софитов упали на нее под другим углом, Памела поняла, что на самом деле танцовщица одета в трико телесного цвета, усыпанное яркими бриллиантовыми искрами. Зазвучала музыка, шарф упал, и начался танец сияющей женщины. Она чувственно кружилась и изгибалась, все время оставаясь над сценой. Зрелище захватывало дух.
– Она просто богиня! – прошептала Памела Фебусу.
– Действительно богиня, – пробормотал Аполлон, радуясь, что Памела слишком захвачена представлением и не замечает, насколько он потрясен.
Он сидел неподвижно, пытаясь изобразить на лице вежливое одобрение спектакля, устроенного его сестрой.
И ведь он знал! С самого начала спектакля чувствовал, что его затягивает в паутину эротизма Олимпа. И теперь он понял почему – современных смертных почтила своим присутствием настоящая богиня, сама Великая Охотница! Хотя обычно она предпочитала всему леса и свободу, все же слухи о ее чрезмерной независимости и склонности к одиночеству были сильно преувеличены. Артемида совсем не была богиней-девственницей. Она, когда ей того желалось, становилась весьма искусной соблазнительницей. И совершенно очевидно, что этим вечером Артемида пребывает как раз в таком настроении. Она хотела быть уверенной, что Аполлон наконец покончит с заклинанием, и потому щедро благословила смертных актеров поцелуем силы – и их очарование многократно увеличилось, так же как и сексуальное воздействие на зрителей. Аполлон вынужден был признать, что это весьма умно – раздражающе, но умно.
Внезапно зрительный зал снова разом ахнул – на сцене появилась невысокая мускулистая фигура. Глаза Аполлона расширились от изумления. Сатир! Хотя копыта на его ногах были скрыты обувью и магией богини, а шерсть, покрывавшая бедра, икры и лодыжки, спрятана под шелковыми штанами, Аполлон без труда догадался, кто это. Макушка этого существа едва достала бы до талии Аполлона, однако обнаженные руки и грудь были такими могучими, что, когда он поманил богиню, можно было подумать, что это один из Титанов. Сатир намотал на руки конец алого шарфа и тоже поднялся в воздух над сценой – и начался танец, изображающий эротическую погоню, причем теперь танцоры кружили не только над сценой, но то и дело оказывались над полностью поглощенными представлением зрителями; и шальное существо соблазняло богиню, терпеливо разжигая в ней огонь, пока наконец она не соизволила «сдаться», и тогда оба они плавно опустились на сцену. Пораженный Аполлон наблюдал, как его сестра позволила лесному обитателю обнять себя и как Охотница растаяла от поцелуя сатира, публично демонстрируя сексуальность, какой, как прекрасно знал Аполлон, она никогда бы не позволила себе проявить на Олимпе. И двое изысканных бессмертных в обнимку покинули сцену. Зрители долго молчали. Все продолжали таращиться на то место на сцене, где только что видели богиню. Аполлон первым нарушил чары соблазна, навеянные его сестрой, и к его аплодисментам присоединился весь зал; люди кричали и свистели.