— Какой ещё интрижке? — миссис Брэкстенхолл снова повысила голос. — Что за ерунду вы выдумали?
— Ну как же, ведь в кармане капитана нашли ваши часы. Подарок первого мужа, если я не ошибаюсь.
— Совершенная бессмыслица! У нас не было никакой интрижки, капитан Тревеллиан — известный женоненавистник, вам никто не поверит!
— Часы в кармане убитого, — не обращая внимания на собеседницу, мечтательно рассуждал Эндерби, — романтический подарок, который несчастный капитан хранил до смерти. Да, кстати, а кто его убил? Возможно, эта склочная, сочащаяся злобой особа, приревновавшая капитана к собственной дочери? О, да, леди Мэри, я знаю и эту историю и могу с удовольствием рассказать её любопытствующей публике.
— Вы отвратительный, мерзкий негодяй, — голос миссис Брэкстенхолл дрожал от гнева, — и клянусь, вы заплатите за всё зло, которое причинили, много больше, чем те несчастные, кто платил вам. Пусть я окончу жизнь на виселице, но и вы не умрёте в своей постели.
И она вышла, громко хлопнув дверью. Эндерби негромко рассмеялся.
— Уотсон, у вас есть револьвер? — спросил Холмс.
— Да, конечно.
— Отлично, доставайте его и держите этого типа на мушке. Не отпускайте ни на минуту. Пошли!
Они ворвались в комнату мнимого журналиста, едва миссис Брэкстенхолл успела, всхлипывая, сбежать вниз по лестнице.
— Будьте любезны не двигаться, иначе доктор Уотсон выстрелит не раздумывая, — твёрдо сказал Холмс.
— О, какие гости! — удивился Эндерби. — Вы тоже хотите дать мне денег и поугрожать? Это такая распространённая британская традиция, присоединяйтесь без стеснения.
— Нет, я предпочту только поугрожать. Я знаю, кто вы, мистер Милвертон, да вот беда: больше никто не знает. Если доктор сейчас пристрелит вас, похоронят некоего Чарльза Эндерби, которого никто не станет искать. А я смогу обставить всё так, что любой поверит, будто это вы напали на нас — в помрачении рассудка, или испугавшись обвинения в убийстве капитана. Зачем вы украли часы и очки?
— Чтобы иметь на руках доказательства, разумеется. Мисс Вайолет очень стесняется своей близорукости, но мать, несомненно, узнает её очки, в которых она вечерами читает. А часы миссис Брэкстенхолл знакомы по меньшей мере полковнику Россу. Вы знаете, мистер Холмс, капитан Тревеллиан, оказывается, был тем ещё проказником. Получив от женщины отказ, он крал или силой отбирал у неё какую-нибудь безделушку — на память. В его письменном столе в той каморке, которую он гордо называл кабинетом, таких вещиц не счесть. Интересно, если женщина соглашалась проявить к нему благосклонность, он тоже просил у неё что-нибудь или ограничивался приятными воспоминаниями? Нет, мистер Холмс, я понятия не имею, кто его убил. Не я точно, мне он не мешал никоим образом.
— Отдайте мне их.
— Что отдать, мистер Холмс, часы и очки? О, вы собираетесь предать эту пикантную деталь огласке? Да пожалуйста, пожалуйста, мне же легче. Возьмите, они в буфете у вас за спиной. В шкатулке светлого дерева. Берите и уходите, мистер Холмс. У меня тоже есть револьвер, в кармане халата, и я тоже держу палец на спусковом крючке. Уходите. Я знаю, что вы испытываете ко мне странную привязанность, и уверен: наши интересы обязательно пересекутся. Но не сегодня. Вы ведь не защищаете убийц, верно? К тому же, миссис Брэкстенхолл не из тех людей, кто нуждается в защите. Сэр Юстес оставил ей большое наследство, и если она поделится им со мной, то не обеднеет.
— Что-то подсказывает мне, мистер Милвертон, что на сей раз вы сильно промахнулись. Впрочем, вы правы: это не моё дело. Мы уходим — пока.
— Всего хорошего, джентльмены.
Они вышли пятясь, не сводя глаз с Чарльза. Спускаясь по лестнице, Уотсон убрал револьвер в карман.
— Можете ничего не объяснять мне, Холмс. Я понял. Этот мерзкий тип — профессиональный шантажист.
— Именно, друг мой. Однако нам надо спешить. Все действующие лица в сборе, миссис Брэкстенхолл в отчаянии, карты на столе. Время финальной сцены — если, конечно, мы не хотим, чтобы к этой пьесе прибавился ещё один акт.
— Вы опасаетесь ещё одного убийства?
— Весьма. Идёмте скорее.
В гостиной Ситтафорд-хауса было шумно.