— И найму, — фальцетом отозвалась Светлана Николаевна.
Я вздохнула спокойно. Все, теперь видно определенно — провинциальное, тяжелое детство по колено в грязи, хамство дворников и продавцов, одна-единственная кукла с западающим глазом. Потом неожиданное счастье — московское замужество, все как у людей. А потом застал ее законный супруг вот с таким вот «Владуней» — и прощай жизнь сытная и спокойная. Да, полет фантазии, однако, занес меня далеко.
— Ладно, всего доброго вам. — Я развернулась и пошла.
— Останови ее, — прошипел Влад.
— И не подумаю! — хмыкнула его «возлюбленная».
Они, уже не стесняясь и не обращая на меня внимания, принялись ругаться. Пока я обувалась, раздался звонок в дверь. Мне ничего не оставалось, как щелкнуть замком, открывая чужую квартиру.
На пороге возникла молодая женщина с симпатичными ямочками на щеках. Она так улыбалась, словно была моей далекой-далекой, но очень любимой родственницей и давно мечтала о нашей встрече.
— Светлана Николаевна, добрый день, вы потрясающе выглядите. Мне Клара говорила, что вам нельзя дать вашего возраста, но я даже не предполагала… Вы извините, что я так тарахчу, я просто намолчалась сейчас в метро, там не слышно ничего, а книжку я забыла и…
— Я не Светлана.
— Ой, — она вопросительно вскинула бровки, — я опять чего-то напутала? А как вас зовут?
— Это совершенно неважно! — ласково сказала я. — Вы ведь от Клары? Значит, вам нужна Светлана. Она вон там.
Я махнула в направлении комнаты, девушка послушно двинулась туда, но в тот же миг дверь открылась и в коридор стремительно вышел Влад.
— Это не Светлана, — пролепетала догадливая девушка.
— Точно, это не Светлана, — с ходу вклинился парень, — это мегера какая-то, баба-яга на метле, старая кляча!
Я вышла под аккомпанемент истерических всхлипываний юной парикмахерши и криков Владуни. Что ж, день прожит не зря. Я была уверена, что Светлана и ее мальчик никуда от меня не денутся. Хотя мальчик мне и не нужен, меня квартирка интересует, а он к ней ни с какого бока.
Внезапно я поймала себя на мысли, что думаю сейчас примерно так, как выражался Влад. Хотя я и раньше за собой замечала нечто подобное — общаясь с кем-то, перенимаешь на некоторое время его манеру говорить, двигаться, его мимику. Или это только со мной происходит? Одно дело подстраиваться под клиента, и совсем другое — примерять на себя его маску. Сколько таких масок скопилось у меня за эти годы? И какая из них моя собственная?!
День кончался наливаясь сумеречной истомой раннего лета. Я устало подходила к остановке, заставляя себя радоваться тому, что Светлана Николаевна была на сегодня последним клиентом. Но сил для радости не было, не было и троллейбуса, на котором я бы смогла добраться до метро, а потом — домой, под душ, в тишину комнаты, в примитивное, мещанское счастье.
— А вот и Мариночка! — сладко пропел мамин голос, и я споткнулась на ровном месте.
Вот растяпа, как я могла их не заметить! Обрадовалась концу рабочего дня, летела домой как на крыльях, а по сторонам и не смотрела. А надо было!
Мама и ее спутник ждали меня на лавочке возле подъезда.
— Ну что же мы стоим! Приглашай гостей в дом, Марина! — скомандовала мама, и мне ничего не оставалось, как изобразить на лице улыбку и открыть дверь в подъезд.
Мы поднимались в полной тишине, если не считать яростного маминого шепота, из которого я ровным счетом ничего не поняла.
Наконец мы оказались в моей квартире.
— Не разувайтесь, — посоветовала я непрошеным гостям.
Пол был холодным и пыльным, а лишних тапочек у меня не водилось. Я перехватила укоризненный мамин взгляд. Ничего, ничего, пришла без приглашения, терпи. Охватившее меня раздражение не унималось. Хотелось бить посуду и ругаться матом, но мне с детства дали прекрасное воспитание, поэтому ничего подобного я позволить себе не могла.
— Ну знакомьтесь, — произнесла мама, когда мы все расселись на кухне за пустым столом, — это Матвей Петрович. А это моя дочь Мариночка.
Матвей Петрович сделал попытку приподняться, но это было довольно затруднительно с его внушительным животиком, и потому он ограничился кивком головы. Я успела разглядеть непрошеного гостя еще на улице и сейчас лишний раз убедилась в том, что моя мама слишком буквально воспринимает слова «Мужчина должен быть чуть симпатичнее обезьяны».
— Матвей Петрович работает шеф-поваром в «Гвидоне», — шепнула мама, ставя на плиту чайник.
«Гвидон» считался самым шикарным рестораном в нашем районе, но это еще не повод, чтобы выходить замуж за его главного повара.
— А вот Мариночка у нас совсем не умеет готовить, — между тем ворковала моя родительница, — ее рассеянность даже на кухне проявляется.
— Ну это ничего, главное, чтобы человек был хороший. — Матвей Петрович улыбнулся, и стало видно, что лет ему не так много, как мне показалось с первого взгляда. Немного за сорок, не больше. К слову сказать, мне тридцать два. Маму это обстоятельство ничуть не смущало, она и раньше не обращала внимания на возраст претендентов на мою руку. Подыскивая их, мама на первый план ставила карьеру и степень обеспеченности. Очень правильный подход, на мой взгляд, так она хотя бы не приводила ко мне знакомиться нищих инженеров или рэкетиров с рынка. Мамино стремление выдать меня замуж давно и окончательно превратилось в идею фикс, а процесс знакомства просто в фарс.
— Да-да, — поспешно перехватила инициативу мама, — человек она замечательный. Просто замечательный человек!
Я ненавидела, когда обо мне говорили в третьем лице, но смолчала. Мне было легче промолчать, чем затевать спор или объяснять этим милым людям, что у меня были свои планы на вечер. Хотя что это я вру сама себе — какие такие планы? Просто мне надоели эти бесперспективные знакомства, я бы лучше повалялась на диване с книжкой.
— Матвей Петрович, не сочтите за труд, — пропела мама, — принесите пакет с пирожными из прихожей, а то чайник уже захлебывается.
Только он исчез, мама зашипела мне на ухо:
— Это первоклассный вариант, ты посмотри — серьезный, самостоятельный мужчина…
— В полном расцвете сил! — добавила насмешливо я.
— Ну что ты из себя строишь! — повысила голос мама. — Принца все ждешь? Дождалась, как я погляжу, только он тебя принцессой делать не торопится. Ты о себе подумай, тебе уже четвертый десяток!
Мама любит преувеличивать.
— Я на секунду вас оставлю, — лукаво улыбнулась она, когда «жених» появился на кухне, и удалилась в комнату.
В моей душе забрезжили неясные подозрения. Так и есть, через некоторое время, когда мы уже вдоволь намолчались, мама возникла перед нами с фотоальбомом под мышкой.
— А сейчас мы будем смотреть фотографии, — сказала она тоном медсестры, назначающей больному укол, — вот, Матвей Петрович, это Мариночка в детском садике. Видите, поет? А это первый класс. Это ее принимают в пионеры, да-да, Мариночка еще застала эти славные времена…
Я заглянула из-за маминого плеча в свое детство. Растрепанная девчонка смотрела на меня сердитыми глазами. Личико было неумытым и прыщеватым, брр! У меня мелькнула надежда, что Матвей Петрович, налюбовавшись на эдакую красавицу, побыстрее смоется, но не тут-то было. Мама шуршала страницами дальше.
— Выпускной…
Все та же худоба, но теперь прибранные волосы и взрослые туфли на каблуках. Чуть тронутые помадой тонкие, злые губы. Гадкий утенок. В то время у меня и походка была как у вывалившегося из гнезда птенца.
— В компании сокурсников… Да, веселая была компания.
— На практике…
Загорелая, стройная девушка. Блестящие, светлые локоны кудрявой шапкой обрамляют нежные скулы, высокий чистый лоб. Я грызу морковку и улыбаюсь в объектив. Чего не поулыбаться, когда тебе двадцать и ты вдруг стала прекрасным лебедем?
Только неужели это я?!
— Рабочий коллектив…
Да, вот это я. Крашеные волосы торчат соломой в разные стороны. Обтянутые джинсами накачанные ноги — бесконечная беготня по городу уже сделала свое дело. Тоска во взгляде, глаза цвета пасмурного неба. Первые морщинки вокруг ненакрашенного, бледного рта.