Мама, как я заметила, безуспешно строила Лельке предупредительные гримасы за моей спиной.
— Девочки, пойдемте, гости уже заждались…
— Так что с Егором? — настаивала подруга.
— Пока ничего, а что с ним может быть?
— Ты его поймала с поличным, да? Вы разошлись? Ну не томи, давай подробности!
— Ольга, ты, между прочим, должна быть сейчас в загсе! — напомнила мама. — Быстренько в свой шикарный лимузин, а подробности узнаешь потом.
— А вы уже в курсе, да? Расскажете, да? А то от этой кикиморы в последнее время ничего не добьешься! Марин, но мальчик клевый!
— Знаю, — сказала я.
Спустя некоторое время мы стояли многочисленной толпой за спинами Лельки и ее суженого. Аленка с Маринкой выглядели совершенно потрясающе в белых платьях с крылышками, Мишаня изображал амурчика. И все это так умилило меня и показалось таким нереальным, киношным, что я отчетливо поняла, у меня такого не будет. И не надо! Ни ангелов, ни Мендельсона, ни белого платья с фатой, ни даже розового, как у Лельки.
Я ужасно напилась в тот день, и Олег остался у меня. На заре я проснулась и, бросив взгляд на его темные волосы, перепутанные с моими кудряшками, вскочила. Оделась, вышла купить сигарет, вернулась в дом, где все еще спал этот незнакомый мужчина, и вдруг остро почувствовала, что за все эти дни ничего не было, кроме моего неясного инстинктивного желания прижаться к кому-то. Да и как могло быть иначе? Егор был далеко от меня, я не верила в радостное солнце, не верила улыбкам людей, едущих в автобусе, в льющую через край жизнь городских улиц, и мне не нужен был Олег.
Он проснулся, и мне стало совсем муторно, я и так чувствовала себя не очень после вчерашнего.
— Поехали позавтракаем где-нибудь, — счастливым голосом предложил он, потянувшись на моей постели.
— Я хочу, чтобы ты ушел. Спасибо тебе за все, но… — мелодраматично объявила я.
Он поднялся:
— Я что-то не так сделал? Мне не нужно было оставаться!
На его лице, помятом, сонном лице юного красавчика, было написано отчаяние. Я вдруг подумала, что буду выглядеть так же, когда Егор соберет свои вещи.
— Ты здесь ни при чем, — сказала я, и это была правда.
Он стал одеваться, руки его тряслись. Я вспомнила, как в первые моменты нашего знакомства мне показалось, что Олег просто решил включить меня в свой донжуанский список. Мой возраст, мое отчуждение, мои насмешки злили его и возбуждали. Я ошиблась, должно быть. Если это и было, то очень быстро прошло, и Олег действительно влюбился. Я стояла и смотрела, как он одевается. Я думала о том, что и сама, пожалуй, смогла бы полюбить это упругое, молодое тело, эти худые мальчишеские руки, эти бездонные глаза, из которых сейчас лилась тоска.
— Прощай, — сказала я, закрывая за ним дверь.
Он не ответил, избегая смотреть на меня, касаться меня и цепляться за меня словами. Он ушел из моей жизни еще более несчастным, чем был до этого, и я знала, что никогда себе этого не прощу.
Словно в наказание, вслед за Олегом сразу же раздался телефонный звонок — это была его мать.
В первое мгновение мне стало жарко и страшно: вот сейчас она начнет биться в истерике и умолять меня оставить ее мальчика в покое. Стыд окрасил мои щеки багрянцем. Но мать Олега заговорила о другом. Оказывается, у нее обнаружились дальние родственники, которые мечтают купить квартиру в Москве. И финансы им позволяют приобрести огромные апартаменты Эльмиры. Кстати, для меня до сих пор оставалось загадкой, зачем она их продает.
— Мне ужасно неудобно, Мариночка, — лебезила она, — но родственники есть родственники. Тем более этот ваш покупатель как сквозь землю провалился.
— Он не провалился, — заступилась я за своего клиента, — звонил вчера, готов дать задаток. Я собиралась с вами созваниваться, но раз такие дела…
— Что, правда звонил? — В голосе Эльмиры послышалась заинтересованность.
Это была чистая правда. И я, вдохновленная неуверенными нотками в тоне клиентки, стала убеждать ее, что отношения между родственниками очень сильно портятся из-за чисто деловых вопросов, что этот мужик — настоящий покупатель и нельзя так подставлять человека, что будет ли подарок его жене, зависит сейчас только от Эльмиры. И даже что первое слово — дороже второго! Наконец, исчерпав все аргументы, я замолчала.
— Марина, вы же понимаете, я оказалась в сложной ситуации, — вздохнула моя собеседница, — то ли он покупает, то ли нет — нужна же определенность.
— Да покупает он, покупает!
Я вдруг прониклась жалостью к Эльмире. Быть может, это чувство было направлено на ее сына, не знаю, но мне захотелось сделать что-то приятное для нее, как-то ее обнадежить. Смешно, конечно, эта женщина ворочала, должно быть, миллионами, имела личного водителя и красавчика сына, преуспевала, а я вдруг решила ее облагодетельствовать.
— Ну раз покупает… — неуверенно протянула она. Меня удивил ее тон. До этого момента Эльмира казалась мне уравновешенной, совершенно непробиваемой женщиной. Она двигалась и говорила плавно, с таким достоинством, что ей могла позавидовать английская королева. И теперь вдруг эти неуверенные нотки!
— Эльмира Анатольевна, а можно вопрос? — мягко спросила я.
— Конечно, Марина.
— Зачем вы продаете квартиру?
Я снова покраснела — на этот раз от собственной наглости.
Но Эльмира неожиданно заговорила своим прежним голосом — медленно, убежденно, тщательно проговаривая слоги:
— Дело в том, Мариночка, что у квартиры этой плохая аура. Это сказывается на всех членах моей семьи. Когда-то давным-давно мой прапрапрадедушка изменил моей прапрапрабабушке прямо в супружеской постели. С тех пор у нас в роду ходит легенда…
— Простите, — перебила я, — а что, ваши прапрапра жили в этой же квартире?
— Ну да. Мне она досталась от родителей, и, с одной стороны, продавать ее не очень хочется, а с другой…
Теперь голос ее дрожал от пафоса. Что ж, мне не было никакого дела до переживаний Эльмиры Анатольевны, но только вот почему-то казалось, что всю эту речь она заранее отрепетировала. Слова так и отскакивали от нее, словно аккуратные, тщательно свернутые бумажные катышки.
— Так что, вашим родственникам вы откажете?
— Если вы внесете задаток, то откажу, — медленно сформулировала она свое условие.
— Хорошо, я буду звонить этому господину, — в тон ей ответила я. — Давайте сразу договоримся, когда мы встретимся.
— Жду вас сегодня до шести вечера.
— Сегодня? — обалдела я. — А если его нет дома? Тогда как?
Эльмира притворно вздохнула:
— Что ж, тогда прошу прощения.
— Но вашим родственникам тоже будет мешать аура! — отчаянно выкрикнула я нелепый аргумент против ее покупателей.
— Ничего, они дальние родственники, можно сказать, седьмая вода на киселе.
Спорить дальше было бесполезно, я попрощалась с Эльмирой, окончательно проникаясь к ее приторному голоску неприязнью. Со мной часто происходят подобные штуки — сначала, с первого взгляда, человек нравится, просто приятно с ним беседовать, наблюдать за ним, хочется почаще с ним видеться, а потом вдруг ну ни с того ни с сего он становится противен. Вроде бы ничего в нем не меняется, ни манера разговора, ни движения, ни его взгляды и интересы. Только мое отношение к нему уже другое. Близорука я в этом вопросе и никогда не умела разбираться в людях.
Пока я мысленно костерила себя на все лады, пальцы машинально набирали номер покупателя. Никто не брал трубку. Отчаиваться, конечно, было рано, но мне почему-то уже казалось, что мужика я сегодня не найду и квартирка — прелестная квартирка Эльмиры — уплывет. Мои комиссионные, кстати, тоже.
За завтраком мне пришла в голову бредовая идея. Можно было найти Олега и попросить его замолвить матери словечко за меня, вернее, за покупателя. Я даже потянулась снова к телефону. Но тут же одернула себя — насколько надо быть черствой, чтобы позвонить ему только для того, чтобы попросить об услуге. И все это ради денег!
Между тем покупатель не отвечал. Сотовый был вообще отключен, домашний безропотно гудел до тех пор, пока у меня уши не заложило. И где мотается этот кретин? Черт бы его побрал!