Пенорождённая, в отличие от своего супруга, на нас вообще никакого внимания не обратила. Даже когда Кера принялась её изо всех сил оскорблять, припоминая какие-то явно очень древние истории неудач, но древняя богиня нас, кажется, даже не видела.
— Я должна злорадствовать, но мне только противно, — в конце концов сдалась Кера. — Пойдём отсюда, я больше не хочу это видеть. Диего, пообещай мне — если мы здесь останемся, ты меня упокоишь окончательно. Не желаю превратиться в такое. Просто развей меня так, чтобы вообще ничего не осталось.
— Мы здесь не останемся, — огрызнулся я. — И нечего требовать всякие глупости. Давай, прячься обратно, нечего зря силы тратить!
Дальнейший путь оказался ещё более странным и, пожалуй, неприятным, чем прежде. Мы больше не встречали великих богов. Никто из олимпийцев на пути больше не попадался. Такое ощущение, что Тартар чутко отзывался на нежелание Керы видеть, в каком жалком состоянии находятся её старые знакомые и родственники. Однако нам встречались другие. Более слабые боги, и даже просто бессмертные существа. Никого из них я не назвал бы адекватным. Кто-то молча страдал, сидя посреди ничто и раскачиваясь из стороны в сторону, другие пытались что-то делать — видимо хоть какая-то деятельность позволяла сохранять остатки сознания. Прежде всемогущие боги и богини инстинктивно стремились себя хоть как-то стабилизировать, делали то, что хоть немного соответствует их обычным занятиям при жизни. Выглядело это невероятно жалко, тут я с Керой был согласен. Тем более я упорно пытался растолкать, достучаться до каждого встреченного персонажа. Безрезультатно, конечно — да я и не тратил на это слишком много времени. Так, окликал только. С учётом того, что я не знал имён большинства из них, они даже не оглядывались и не обращали внимание на странных прохожих. Те, чьё имя подсказывала Кера иногда вздрагивали, оглядывались недоумённо, но внимание их быстро рассеивалось, и они возвращались к своему занятию.
Время всё ещё невозможно было отсчитывать точно. Сколько-то часов или дней, а может, минут, мы уже шли по дороге — самой настоящей, почему-то асфальтовой, ещё и с разметкой в виде двойной сплошной посередине. Ева долго удивлялась странному материалу, по которому мы ступали, он показался ей страшным и настораживающим. Девушка даже предлагала сойти с дороги, и направиться куда-нибудь ещё, тем более, что направления здесь не имели никакого смысла. Я предложил всё-таки пройтись — догадывался, что это своеобразный привет для меня. Непонятно только кто именно этот привет организовал. Тем любопытнее это узнать.
Сначала мне показалось, что на перекрёстке кого-то сбили. Обычный такой Т-образный перекрёсток, и ровно посередине лежит чьё-то тело. Это было странно и жутковато. Как и всё в Тартаре. Впрочем, по мере приближения становилось ясно, что трупов здесь не наблюдается. Да и откуда — всё, что умерло в Тартаре, просто превращается в красноватую пыль. Концентрат ничто, как назвала эту субстанцию Кера. Лежавшая на перекрёстке была ещё жива. И она была не одна — вокруг неё крестом расположилась четвёрка псов. Если объективно говорить — довольно жуткие существа. Глаза красные, клыки из пасти торчат, с ярко-красных языков на асфальт капает слюна, причём, похоже, ядовитая. Иначе почему асфальт в месте падения капель дымится? Однако после знакомства с Пушком по-настоящему напугать кому-то из псовых меня было бы сложно. Тем более, эти, вроде бы не бросаются меня облизывать, что уже говорит в их пользу.
Мы подошли поближе. Прекрасная, белокожая женщина в греческом белом хитоне и красных сандалиях. Тем контрастнее смотрелись её волосы — настолько чёрных мне видеть ещё не доводилось. Казалось, волосы сливаются с чёрным асфальтом. Казалось, асфальт, по которому мы идём и есть продолжение этих волос.
— Я бы не хотела видеть её здесь, в таком виде, — печально вздохнула Кера. Опять она не выдержала. — Мне всегда было интересно с Трёхдорожной. Хоть она и Чёрная Сука, и весьма соответствует своему имени. Пойдём отсюда скорее. Если бы могла, я бы добила её, лишь бы не оставлять в таком состоянии!