– Текущий показатель – девяносто, – сказал Долби.
– Черт, – проворчал где-то у него за спиной Волконский, ударяя по кофеварке «Санбим» так, что она загремела, будто Железный Человек. – Не успеть оглянуться, уже пусто!
Долби тайком улыбнулся. Они пробыли на столовой горе полмесяца и неплохо друг друга узнали. Волконский был хитрецом, сутулился, носил бородку – прилипший к подбородку клочок лобковых волос – и рваные футболки; длинные волосы почти не мыл и не расчесывал, и походил скорее на опустившегося европейца-бродягу или на наркомана, чем на мозговитого специалиста по программному обеспечению. Впрочем, многие из группы были ему под стать.
Время шло своим ходом.
– Пучки выровнены и сфокусированы, – сказала Рей Чен. – Энергия – четырнадцать тераэлектрон-вольт.
– «Изабелла» работать что надо, – похвалил Волконский.
– Все мои системы в норме, – сообщил Чеккини, физик, специалист по частицам. – Все лампочки светятся зеленым.
– А с безопасностью как обстоят дела, мистер Уордлоу?
– Вокруг ни души, только койоты да кактусы, – отозвался с охранного пункта Уордлоу, старший офицер разведывательной службы.
– Прекрасно, – сказал Хазелиус. – Пора. – Он театрально помедлил. – Кен? Сталкивай пучки.
Сердце Долби забилось чаще. С легкостью пианиста-профессионала он прикоснулся своими похожими на паучьи лапки пальцами к нескольким клавишам, вводя ряд команд.
– Есть.
Громадные плоские экраны на стенах внезапно ожили. По воздуху разнеслась свист-песня, возникшая из ниоткуда и отовсюду.
– Что это? – встревоженно спросила Мерсер.
– Через детекторы проходят триллионы частиц, – ответил Долби.
– Боже мой… Гудение, как из монолита в «Две тысячи первом».
Волконский ухнул, подражая обезьяне, но никто не обратил на него внимания.
На центральном экране визуализатора возникло изображение. Долби уставился на него, как зачарованный. Картинка напоминала цветок: точка внизу и выплывающие из нее дрожащие и переплетающиеся цветные струи. Казалось, они так и норовят сойти с поверхности. Долби любовался небывалой красотой в благоговейном восторге.
– Столкновение проходит успешно, – сказала Рей Чен. – Пучки сфокусированы и коллимированы. Все идет как по маслу, черт возьми!
Послышались радостные возгласы, кто-то даже хлопнул в ладоши.
– Дамы и господа, – объявил Хазелиус, – добро пожаловать на берег Нового Света. – Он указал на монитор. – Перед вами то, что происходило в первые доли секунды после Большого Взрыва. – Он повернулся к Долби. – Кен, будь добр, увеличь постепенно мощность до девяноста девяти.
Долби прошелся пальцами по клавиатуре, и сверхъестественный звук немного усилился.
– Девяносто шесть, – произнес он.
– Энергия – семнадцать целых четыре десятых тераэлектронвольт, – сказала Чен.
– Девяносто семь… девяносто восемь…
Воцарилось напряженное молчание, нарушаемое лишь гудением откуда-то из-под земли. Казалось, вся гора вокруг поет странную песню.
– Пучки по-прежнему сфокусированы, – произнесла Чен. – Энергия – двадцать две целых пять десятых тераэлектронвольт.
– Девяносто девять.
«Изабелла» «заголосила» еще громче, еще звучнее.
– Секундочку, – сказал Волконский, горбясь над уставленным чудо-компьютерами рабочим столом. – «Изабелла»… как будто терять скорость.
Долби резко повернул голову.
– Оборудование в полном порядке. «Глючат» снова твои компьютерные программы.
– Да нет, с программами никакие проблемы, – пробурчал Волконский.
– Подождите-ка, – сказала Мерсер. – Может, все же возникла миниатюрная черная дыра?
– Нет, – ответила Чен. – Излучением Хокинга здесь и не пахнет.
– Девяносто девять и пять, – произнес Долби.
– А у меня двадцать два и семь тераэлектронвольт, – сообщила Чен. – И выброс заряженных частиц.
– Каких? – спросил Хазелиус.
– Неизвестных резононов. Взгляните.
По обе стороны цветка, изображенного на мониторе, запульсировали красные лопасти, похожие на огромные уши клоуна.
– Жесткое рассеяние, – сказал Хазелиус. – Может, это глюоны. И гравитон Калуцы-Кляйна.
– Нет, это исключено, – возразила Чен. – При такой-то энергии?
– Девяносто девять и шесть.
– По-моему, разумнее остановиться, Грегори, – сказала Мерсер. – Происходит слишком много странного.
– Неизвестные резононы… Само собой, – произнес Хазелиус обычным голосом, однако будто отделившись от остальных. – Мы же ступили на неизведанную территорию.
– Девяносто девять и семь, – сказал Долби. В своей машине он не сомневался ни капли и мог запустить ее на полную мощь, а если потребуется, даже выйти за допустимые пределы. Задумываясь о том, что в эти минуты они расходуют почти четверть энергии, вырабатываемой плотиной Гувера, он поеживался от волнения. Вот почему им приходилось ставить эксперименты посреди ночи – в это время энергорасход в округе был минимальный.