Войдя в церковь, он принялся поправлять стулья и небольшой щеткой сметать песок с сидений. Работая, он думал о бессовестном Лоренцо, то и дело в сердцах бил кулаком по стульям и снова выравнивал ряды. Подобными делами должен был заниматься не он, а его помощник.
Покончив со стульями, Эдди принес швабру и стал подметать то место, где обычно стоял, читая проповедь. Тут появился Лоренцо. Наконец-то! Две мили от самого Блю-Гэпа он каждый день проходил пешком и возникал возле церкви неслышно, как привидение.
Эдди выпрямил спину и оперся на швабру.
– Здравствуй, Лоренцо, – произнес он, стараясь, чтобы голос звучал ровно. – Благослови тебя Господь и наставь на путь истинный.
Лоренцо перебросил через плечо длинные косы.
– Привет.
Эдди взглянул помощнику в глаза, желая проверить, не одурманен ли тот наркотиками или алкоголем, но Лоренцо потупил взгляд, без слов забрал у пастора швабру и принялся мести пол. Все навахо отличались скрытностью, но Лоренцо был хуже других: одиночка, молчун, себе на уме. Угадать, не замышляет ли он чего дурного, совершенно не представлялось возможным. Единственное, что наверняка никогда не покидало его мыслей, были наркотики и выпивка. Эдди в жизни не слышал, чтобы Лоренцо произнес законченное предложение, и ума не мог приложить, как такой дикарь пусть всего полгода, но учился в Колумбийском университете.
Отойдя в сторонку, Эдди стал наблюдать за Лоренцо. Мел индеец хуже некуда, оставляя за собой целые полосы песка. Эдди насилу подавил в себе порыв теперь же заговорить об исчезающих деньгах. Ему даже на еду едва хватало средств, а чтобы заплатить за бензин, предстояло снова у кого-нибудь брать в долг. Лоренцо же, вне всякого сомнения, спускал украденные у Господа деньги на разного рода отраву. Представляя, что необходимо вывести негодяя на чистую воду, Эдди приходил в сильное волнение. Но для выяснения отношений еще не настало время: сначала следовало получить доказательства от лавочника. В противном случае мальчишка – отъявленный лгун – отвергнет любые обвинения. Что тогда делать Эдди, если будет нечем подтвердить свою правоту?
– Когда дометешь, пожалуйста, рассортируй одежду. – Он указал на несколько коробок, прибывших в пятницу из церкви в Арканзасе.
Лоренцо что-то проворчал себе под нос, из чего Эдди заключил, что его просьбу услышали. Он еще некоторое время наблюдал за нерадивым помощником. Лоренцо, высокий и стройный, без зазрения совести воровал деньги на разные гадости у человека, который едва сводил концы с концами.
Эдди трясло от гнева, однако он, не сказав ни слова, вышел из церкви и направился в трейлер, чтобы приготовить скудный завтрак.
Глава 9
Форд приостановился у входа в конюшню. В прозрачном свете утра кружили пылинки. В хлеву, причмокивая губами, завтракали кормом и пофыркивали лошади. Форд вошел внутрь, остановился у первого стойла и взглянул на коня. Тот, пережевывая овес, стал рассматривать незнакомца.
– Как тебя зовут, дружок?
Конь негромко заржал в ответ, наклонил голову и набрал в рот следующую порцию овса.
В противоположном конце конюшни загремело ведро. Форд повернулся и увидел высовывающуюся из последнего стойла голову. Кейт Мерсер.
Несколько мгновений они, не мигая, смотрели друг на друга.
– С добрым утром, – произнес Форд, заставляя себя улыбнуться.
– С добрым утром.
– Заместитель руководителя проекта, специалист по теории струн, отменный повар… еще и ухаживаешь за лошадьми? У тебя море талантов. – Форд старался говорить в непринужденно-дружеском тоне, а сам думал о том, что ему известно и о других дарованиях Кейт, о которых теперь вспоминать не следовало.
– Можно сказать, да.
Она выпрямилась, провела по лбу рукой в резиновой перчатке и, взяв ведро с зерном, направилась в сторону Форда. В ее блестящих волосах желтела соломинка. На ней были узкие джинсы и старая джинсовая куртка поверх белоснежной мужской рубашки с расстегнутыми верхними пуговицами. Форд взглянул на выглядывавшую из-под рубашечной ткани округлую грудь, сглотнул слюну и почувствовал, что надо срочно что-нибудь сказать.
– Ты подстриглась.
– Волосы растут, как у всех нормальных людей.
Отвечать на остроту Форд не стал.
– Тебе идет, – мягко сказал он.
– Это моя личная версия традиционной японской прически.
Волосы Кейт всегда были больной темой. Ее мать-японка не хотела, чтобы Кейт вела себя хоть в чем-нибудь по-японски, а потому не позволяла никому в доме разговаривать на японском и настаивала на том, чтобы Кейт ходила с распущенными волосами, как американки. Кейт с матерью не спорила, но бунтовала, когда та начала прозрачно намекать, что Форд может стать прекрасным американским мужем ее дочери.
До него вдруг дошло, с чем связана перемена, произошедшая с волосами Кейт.
– Твоя мама?..
– Умерла четыре года назад.
– Сочувствую.
Они немного помолчали.
– Хочешь прокатиться? – спросила Кейт.
– Да, для того и пришел сюда.
– Ты умеешь ездить верхом?
– Научился этому десятилетним мальчишкой, когда проводил лето за городом, на ферме.
– Что ж, прекрасно. Только не советую брать Фыркуна. – Она кивнула на коня, с которым беседовал Форд. – Куда собираешься съездить?
Он достал из кармана карту местности и развернул ее.
– Надо бы разыскать знахаря в Блэкхорсе. На машине, насколько я понимаю, придется целых двадцать миль пилить по кошмарным дорогам. Если же спуститься вниз по тропе на противоположной стороне горы, путь сократится до шести миль.
Кейт взяла карту и рассмотрела ее.
– Это же Полуночная тропа. Она по зубам только опытным наездникам.
– Но так я сэкономлю уйму времени.
– Я на твоем месте, несмотря ни на что, поехала бы в Блэкхорс на джипе.
– Не хочу показываться Бегею на глаза в машине с правительственными знаками.
– Хм-м… Что ж, это верно.
Они вновь помолчали.
– Хорошо, – сказала Кейт. – Бери Бэлью. – Она сняла с крюка недоуздок и вывела из стойла пузатого бурого конька с оленьей шеей.
– Выглядит так, будто не годится даже на собачий корм.
– Не суди о лошади по ее наружности, – произнесла Кейт. – Надежнее нашего старины Бэлью днем с огнем не сыщешь. Он умница, прекрасно знает, что по Полуночной тропе надо спускаться крайне осторожно. Возьми седло.
Они почистили Бэлью, надели на него упряжь и вывели коня из хлева.
– Как забираться на лошадь, знаешь? – спросила Кейт.
Форд взглянул на нее в некоторой растерянности:
– Ставишь ногу в стремя и запрыгиваешь. Правильно?
Она подала ему поводья. Форд покрутил их в руках, набросил петлей на лошадиную шею, поправил стремя и поставил в него ногу.
– Подожди, перво-наперво нужно… – начала было Кейт.
Но Форд уже запрыгивал наверх. Седло скользнуло вбок, Форд полетел вниз и уселся задом в песок. Бэлью стоял как ни в чем не бывало, не обращая ни малейшего внимания на съехавшее ему на ребра седло.
– Я только хотела сказать: сначала проверь подпругу, – произнесла Кейт, с трудом сдерживая смех.