У Донского шла черная полоса в жизни. Возможно, началась она еще после ухода из университета. Артему было не до веселеньких уик-эндов, однако он согласился. Решил развеяться, и еще ему не хотелось, чтобы Анин упомянул о нем другим — в этом случае ему промоют косточки за глаза. Донской почему-то свирепел при этой мысли, хотя понимал, мнение бывших однокашников не имеет значения.
В условленный день Анин заехал за ним. В машине находились еще двое: Витя Грожин и Саша Лепетнев. Донской поздоровался с каждым за руку. Грожин — темноволосый, выше среднего роста, такой же широкоплечий, как и Донской. Он был другом Анина еще до университетской учебы, они жили в одном районе. Анин, единственный, кто по неизвестной причине был расположен к Донскому, явному единоличнику, самому старшему в группе и наверняка смотревшему на многих из них несколько свысока, никогда не замечал ревности Грожина, за то ее не единожды чувствовал сам Артем. Это была неприязнь с первого взгляда, не считая того, что на Анина, довольно сильную, цельную личность, Донской имел какое-то влияние, и это Грожину не нравилось.
Спустя годы ничего не изменилось. Грожин не улыбнулся, не сказал ни слова. На его лице не было удивления — он знал об Артеме прежде, чем тот сел в «ауди». Донской понял: Грожин был обеими руками против его появления, быть может даже спорил с Аниным, но тот уже сделал приглашение. Впрочем, Грожин был спокоен, от него не исходило явного недовольства.
Иная реакция была у Лепетнева, сероглазого, узкоплечего парня, казавшегося еще выше Донского из-за своей худобы и длинных рук и ног. Один из самых способных студентов их параллели, обычно задумчивый и молчаливый, изредка напоминавший классического зубрилу-ботаника, если забывал снять очки для чтения, приветствовал Донского так, как будто по-настоящему соскучился. Кажется, Лепетнев вообще не относился отрицательно к кому бы то ни было. Донской знал, Лепетнев, несмотря на свой не внушающий особого уважения внешний вид, обладает силой, не пропорциональной объемам тела, тем не менее, его нелегко было представить выясняющим с кем-то отношения.
Лепетнев завязал разговор, поинтересовался у Донского здоровьем и, конечно, его теперешней жизнью. Артем нахмурился, отвернувшись к окошку и посматривал на прохожих. Он не желал касаться этой темы, Кроме того, что за последний месяц появилось много проблем, Донской противился мысли, что бывшие однокашники в данный момент находятся в куда лучшей ситуации, это притом, что три-четыре года назад он рассчитывал сейчас отдыхать в более престижном месте, нежели какой-то Арсеньевский лес.
Донской отшутился и совершил быстрый выпад, переводя разговор в другое русло, — не женился ли кто из них? Неприятная тема, будто громадный валун, перекрывавший дорогу, проскользнула мимо и затерялась где-то позади.
На выезде из города, со стоянки придорожного кафе, к ним присоединился микроавтобус «Фольксваген» с остальными. Донской взмахом руки поприветствовал их. В салоне он рассмотрел Петю Ерашко, Сашу Пинчука, Олега Сурту с женой и еще трех девушек: Лену Стоянову, Надю Глусскую и Анжелу Маверик. За рулем сидел Дмитрий Вересов, тридцатисемилетний невысокий плотный мужчина, работавший на отца Сергея Анина, чаще водителем, иногда в его обязанности входило охранять дачу. С Сергеем они были на «ты», Вересов должен был отвезти ребят и привезти обратно, и, конечно, побыть с ними на даче, посмотреть, чтобы никто ничего не утворил.
Весь путь к даче они обсуждали одну тему, стержнем которой являлся Олег Сурта, решившийся в возрасте двадцати трех лет распрощаться со свободой. Донской изредка вставлял лишь односложные фразы, в основном он молчал, делая вид что слушает Анина и Лепетнева. Ему снова стало не по себе, он даже усомнился, правильно ли поступил, согласившись провести несколько дней с бывшими одногруппниками.
Вечером все изменилось. Они устроили славное пиршество на заднем дворе, употребляя лишь дорогие красные вина — Анин отказался от водки, чтобы на следующий день никого не откачивать, испортив тем самым продолжение отдыха. В завершение — небольшая дискотека под звездным небом, что-то вроде десерта. Всем без исключения было весело. Если кто-то и был недоволен чьим-то присутствием, сейчас этого не существовало.
Последние танцоры легли спать, когда на востоке посерело небо. Для некоторых начинался последний день в их жизни.